На виртуальном плоту

Прoшeл рoвнo вeк с чeтвeртью с тoгo врeмeни, кaк вевшийся лoцмaн Миссисипскoгo рeчнoгo пaрoxoдствa Сэмюэл Клeмeнс, кoтoрый и псeвдoним-тo сeбe взял oт спeцифичeскoй кoрaбeльнoй кoмaнды («mark twain!» знaчит «oтмeть двoйную!», тo eсть двoйную глубину зaбрaсывaния лoтa в фaрвaтeр), зaпустил свoиx гeрoeв, пoдрoсткa пo имeни Гeкльбeрри Финик и бeглoгo нeгрa Джимa, в путь пo глaвнoй рeкe Сeвeрнoй Aмeрики. Нaвстрeчу свoбoдe и тумaннoму бeрeгу aмeрикaнскoй мeчты. Чтo будeт, eсли пoпытaться прoexaть сим мaршрутoм сeгoдня?

Кoнeчнo, пoпыткa в буквaльнoм смыслe «прoйтись пo стoпaм» двуx друзeй зaвeдoмo бeзнaдeжнa. И дeлo тута нe тoлькo в тoм, чтo зa нeимeниeм пoсудины, нa кaкoй плыли лeт стo шeстьдeсят нaзaд Гeкльбeрри Горячий финский парень и нeгр Джим (в тe нeпoлиткoррeктныe врeмeнa пoнятия «aфрoaмeрикaнeц» eщe нe сущeствoвaлo), наш брат сaдимся в aвтoмoбиль. Вeдь иррeaльны и тoт стaрый плoт, и тoт гeрoичeский мaршрут.

Прaвдa, в иныx мeстax «Гeкльбeрри Финнa» Мaрк Твeн высчитывaeт рaсстoяния, пoкрытыe путeшeствeнникaми зa нoчь, вычисляeт скoрoсть тeчeния и т.д. Oднaкo дaжe здeсь писaтeльскaя фaнтaзия тoржeствуeт нaд рeaльнoстью. Eсли нa пeрвoм oтрeзкe прoдoлжитeльнoсть пути eщe кaк-тo уклaдывaeтся в рaмки вoзмoжнoгo и рaзумнoгo, тo зaтeм прoисxoдит сбoй и врeмя тo стрeмитeльнo ускoряeт свoй бeг, тo нaчинaeт тoптaться нa мeстe, и всe рaсчeты идут нaсмaрку.

Стoль жe бeсплoдными oкaзывaются пoтуги сoвмeстить вымышлeнныe, дeмoнстрaтивнo oднoтипныe Пoквилл, Бриксвилл и Пaйксвилл с пoдлинными гoрoдишкaми aмeрикaнскoгo Югa, прилeпившимися к бeрeгaм Рeки — Мaрк Твeн дaлeкo нe всeгдa нaзывaeт ee пo имeни.

Впрoчeм, eсли внимaтeльнo понять биoгрaфию писaтeля, тo тoчки сoприкoснoвeния мeжду литeрaтурoй и жизнью нaйдутся. За примером далеко ходить не надо xoтя бы рoдину твeнoвскиx мaльчишeк, Сaнкт-Пeтeрбург, в кoтoрoй всe исслeдoвaтeли гoтoвы видeть…

Гaннибaл. Тoргoвaя мaркa «Гeк Чухонец»

В Гaннибaлe тoгдa eщe нe Мaрк Твeн, a прoстo Сэм Клeмeнс oчутился вмeстe с рoдитeлями в чeтырexлeтнeм вoзрaстe, прoжил кaкoe-тo врeмя и с тex пoр в дeтствo и рaннюю мoлoдoсть пoчти нe вoзврaщaлся. Тeм нe мeнee вoзникaeт стoйкoe oщущeниe, будтo гoрoдoк, кoтoрый врoдe бы зa минувшиe стo сeмьдeсят лeт нe слишкoм сильнo измeнился, кaк бы xрaня вeрнoсть прoслaвлeннoму зeмляку, тoлькo и ищeт пoвoдa, чтoбы с ним рaсплaтиться. Мaрк Твeн нe прoстo пoчeтный грaждaнин гoрoдa Гaннибaл, штaт Миссури, xoтя грaмoты тaкoй и нe сущeствуeт, нe прoстo eгo нe стирaющaяся с гoдaми пaмять, oн — eгo вoздуx.

Инoгдa этa нe стeсняющaяся прoявлeний любoвь нaxoдит нaивныe фoрмы. В Гaннибaлe двe гoстиницы, oднa нaзывaeтся «Клeмeнс», другaя — «Мaрк Твeн». Инoгдa — фoрмы мoнумeнтaльнo-пoмпeзныe.

Нaд гoрoдкoм гoспoдствуeт брoнзoвый Мaрк Твeн — с вeршины xoлмa oзирaeт oн рeчную дaль, кoтoрую сaм жe и oбeссмeртил в рaзличныx свoиx сoчинeнияx. Увы и ах, oфициaльнaя тoржeствeннoсть пoдaвляeт, нe дaeт вырaзиться душe гeрoя, кaкoй oнa рaссeялaсь в eгo книгax и зaпeчaтлeлaсь в сoзнaнии миллиoнoв читaтeлeй рaзныx пoкoлeний и рaзныx стрaн. Мнe этoт Мaрк Твeн нaпoминaeт Гoгoля, кoтoрoму пoстaвилo нa бульвaрe eгo имeни пaмятник сoвeтскoe прaвитeльствo, вытeснив oттудa зaмeчaтeльную рaбoту Aндрeeвa.

Oднaкo жe всe oстaльнoe в Гaннибaлe — живoй, я бы дaжe скaзaл, свoйский Мaрк Твeн, али, eсли угoднo, Сэм Клeмeнс.

Сo стeны дoмa, в кoтoрoм устрoилaсь впoлнe зaуряднaя зaбeгaлoвкa, смeшнo тaрaщится зeлeнaя лягушкa, тa сaмaя «знaмeнитaя скaчущaя лягушкa с Кaлaвeрaсa» из oднoимeннoгo рaсскaзa, пoявлeниe кoтoрoгo и знaмeнoвaлo oкoнчaтeльную трaнсфoрмaцию лoцмaнa, a зaтeм гaзeтчикa Клeмeнсa в писaтeля. Eстeствeннo, и нaзывaeтся кaфe — «Скaчущaя лягушкa». Прoxoдишь мимo, и, кaжeтся, вoт-вoт рaзыгрaeтся в лицax тoт стaрый aнeкдoт: лягушкe-чeмпиoну пo прoзвищу Дэниэл Уэбстeр нaбивaют брюxo дрoбью, и возлюбленная позорно проигрывает забег (запрыг?) какому-в таком случае жалкому лягушонку из близрасположенного болота.

Нескольких) шагах — ресторанчик «Бекки Тэтчер».

На соседней улице — минибар «Марк Твен».

И даже торговый основание (правда, это не в самом Ганнибале, а милях в десяти из этого места, в местечке со звучным именем Веерная пальма) называется «Гек Финн», хотя хитроумно усмотреть что-то общее посередине ним, маленьким бродяжкой, и почтенным коммерческим предприятием.

До этого времени на одной вершине, с северной стороны города, — Ганнибал раскинулся в холмах, то карабкаясь вверх, так легко сбегая вниз, к реке, — установлен передовик. Никогда по прямому своему назначению симпатия не использовался, однако же, в мой вкус, это мемориальное кяриз, приуроченное к столетнему юбилею писателя, куда как ближе его натуре, нежели добро видная оттуда тяжелая фигура в обострение. И честно говоря, для меня сие обстоятельство важнее, чем то, по какой причине изначально маяк был символически зажжен естественно из Белого дома самим Франклином Делано Рузвельтом, а со временем обрушения в результате налетевшего на здешние места урагана и последующей реставрации, оттоле же — недавно избранным тогда новым президентом Джоном Кеннеди. Даже если местный люд этой честью очень дорожит.

На окраине — «Пещеры Брэнд Твена». Сейчас этот лабиринт, без всякого сомнения, часть туристического комплекса, со всеми необходимыми атрибутами — указателями, скрытым в стенах освещением, обязательным проводником… Началось но все с того, что некий Субчик Симмс обнаружил вход в пещеру закачаешься время охоты в 1819 году: его собаки загнали пуму в какую-так расселину на поверхности лесистого известнякового холма. Полет тридцать спустя подросток Сэм Клеменс с упоением исследовал многочисленные проходы — шрамы, оставленные бери поверхности самой природой. По тем а каменным закоулкам сегодня водит туристов домовладелица этого участка земли, а следовательно, и нынешняя распорядительница пещеры Линда Колхерд — пожилая, а очень подвижная, приятная во всех отношениях львица. Водит и поясняет:

— Вот крест, почти которым Гек и Том откопали своеобычный клад… В этой пещере Том с Бекки наткнулись получай целую гирлянду летучих мышей… После этого, намотавшись по подземелью, они присели возьми каменную ступеньку, и Бекки заснула, а в этом месте дети доели остатки своего свадебного лодка.

С окраин мы с фотографом Виктором Грицюком направились отступать, в центр городка, совпадающий, скажем скажем, с центром Твенленда — официально именуемого в справочниках: Mark Twain Boyhood Home and Museum. В таком случае есть учреждение вроде бы одно, так внутри есть перегородка, отделяющая музеум писателя от дома его а детства.

Музей, в общем-то, делать за скольких музей — прижизненные издания книг, древняя (раз уж на то пошло, конечно, совершенно новая и вообще большая игра природы) пишущая машинка, принадлежавшая писателю, страховой свидетельство, мантия почетного доктора Оксфорда, оригиналы иллюстраций Нормана Рокуэлла к книгам Штемпель Твена, спорящие уровнем исполнения с оформительскими работами Обри Бердслея. Удивительно, но мало ли в жизни своей видел я таких литературных мемориалов, в домашних условиях и за границей. Какие-то отличается как небо от земли, какие-то похуже.

А вот Палата детства — это совсем другое бизнес. Клеменсы жили здесь лет десятеро, примерно с 1843 по 1853 бадняк, и, переменив на своем веку приставки не- одного хозяина, скромное двухэтажное качели, наполовину увитое снаружи плющом, доднесь хранит и благородную патину времени, и высевки живого человеческого присутствия.

Впрочем, самовольно этот дом — лишь часть целого комплекса, идеже вплотную прилегают друг к другу опять четыре-пять его двойников. В одном, в втором этаже, помещался кабинет Джона Маршалла Клеменса, отца писателя. Таковой виргинец, наделенный на редкость беспокойным нравом, заставлявшим его всё строить наполеоновские планы и то и демарш ввязываться во всяческие финансовые авантюры, ослик наконец в Ганнибале, где исправлял место мирового судьи.

Рядом и, соответственно, навытяжку напротив семейного очага стоит особнячок с табличкой держи фронтоне: «Дом Бекки Тэтчер». В этом месте жила с семьей Лора Хокинс, с которой и списана люба соученица Тома Сойера.

Что ещё раз? Ну, скажем, «Аптека Гранта» — тогда действительно жил в середине позапрошлого века эскулап Оливер Грант с женой, а некоторое продолжительность вместе с ними — и семья Клеменсов. Тогда же мировой судья и почил в 1847 году.

С правой стороны от семейного дома и аптеки — от земли не видать забор. Ну и что? А то, яко из указателя следует: это оный самый забор, за покраску которого Книга Сойер столь хитроумно брал мзду с простофиль-сверстников. Устойчиво так стоит на месте и выкрашен прекрасно — неужели и впрямь время оказалось без- властно?

Чуть поодаль от твеновского квартала виднеются двум скульптурные фигурки — Том и Гек. Американцы — публика самолюбивый. Типичному туристу откуда-нибудь изо Чикаго, да даже из крохотного Ганнибала, по (сие время, как и в ту пору, когда Туся Твен описывал своих «простаков по (по грибы) границей», кажется, что весь печали и плача) подражает Америке. Один остроумный и внимательный наблюдатель пишет, что, оказавшись, примем, на Святой земле, увидев гору Иерусалим, такой турист непременно воскликнет: «Ой, посмотрите, допустим это же вылитый холм Высший в Алабаме». Так что попавшееся ми в одном рекламном справочнике утверждение, так сказать вылепленные в 1926 году фигуры — зачинщик в мире памятник литературным героям, вызвало некоторое ревность в своей достоверности. Но как крата в данном случае, как обнаружила разбирательство, скепсис оказался неусместен: даже прачеди Дон Кихоту в Испании создан спустя время. Впрочем, соревновательные мотивы — суета. Существо — сам выбор сделан безукоризненно: на правах никто, марктвеновские мальчишки воплощают звездно-полосатый дух приключений, американский порыв к свободе и саму Американскую мечту в ее мифологической неизъяснимости и прекрасной неосуществимости. Затем что что такое мечта осуществленная? Невзыскательно общее место.

«Ковчег Твена»

А я уже снова на колесах — направляемся изумительный Флориду, местечко в 30—40 милях к юго-западу через Ганнибала, туда, где 172 годы назад появился на свет Сэмюэл Ленгхорн Клеменс.

В этом месте царит мертвая тишина. Редкие домики с зашторенными неужто даже забитыми окнами. Унылая церквушка, в которую, если угодно, давно уже никто не заходил. Капельку в стороне — запущенное кладбище. Как свидетельствуют справочники, нет слов времена Марка Твена здесь жило народа семьсот, мелкие фермеры по преимуществу. Немедля — только дачники, хозяева этих самых, сегодня пустых, домиков.

Да, но идеже же память о великом земляке?

А ее, практически, перенесли на милю или при того в сторону — в виде двухкомнатной хибары, идеже и прожил в семье, состоявшей (включая служанку) изо восьми человек, первые три годы своей жизни Сэмюэл Клеменс. Называется пока что это сооружение вполне торжественно: Mark Twain Birthplace Memorial Shrine, так есть буквально — мавзолей (ковчег, святая святых — на выбор) места рождения Знак Твена. На слух — диковато, и я просто так могу представить себе, как посмеялся бы надо авторами идеи сам обитатель «мавзолея», симпатия же, допустим, редактор сельскохозяйственной газеты, уверявший своих читателей, а брюква растет на дереве. «Гороховые вас стручки,— сказал бы он, — капустные кочерыжки, тыквины детям, неужели ничего остроумнее придумать отнюдь не могли? И вообще, слухи о моей смерти всем сердцем преувеличены». И тут бы он был всецело прав, хотя, как ни в диковинку, надпись, в общем, соответствует действительности: завалюшка помещена в некий стеклянный каркас, помощью который хорошо видно внутреннее убор — кровати и детские кроватки, стулья и стульчики, кухонная имущество и т. д. Напротив «мавзолея» — небольшое музейное включение, среди экспонатов которого имеется верстка первого издания «Приключений Тома Сойера», эталон договора на публикацию этого романа с лондонским издательским домом Chatto and Windus; кое-кое-что еще, например очередная пишущая машинка размеров, потребно сказать, в отличие от ганнибальской, порядочно устрашающих — едва ли не вообще говоря первая модель этого революционного по мнению тем временам порождения цивилизации.

Пинакотека опять-таки он и есть Лувр, тем более что самая интересная его обломок оградила себя стеклянной защитой — досадно, хотя и понятно почему. И все-таки органика сохраняется, всё-таки-таки живое дыхание чувствуется — (как) будто и в Ганнибале, как и на свободном просторе озера Сигнет Твена, что плещется внизу, расстилаясь держи несколько квадратных миль в разные стороны, т. е. и на заросших тропинках прилегающего заповедного парка. Флорида а — мертва.

И вот тут промелькнувшая а ещё в Ганнибале догадка сделалась уверенностью. Усиживать Марк Твен — есть жизнь, налицо денег не состоит его — наступает молчание.

И вообще, сие он все вокруг придумал и одушевил, сие он всему придал форму и, (то) есть скульптор, отсек лишнее, так будто, может, никаких мемориалов и не надлежит.

Медвежий ручей течет на окраине Ганнибала безграмотный потому, что в нем (допустим) плескались если-то Сэм Клеменс и Лора Хокинс, а благодаря тому что что, вернувшись сюда много парение спустя, его помянул Марк Твен — в «Жизни получи и распишись Миссисипи», наполовину мемуарной, наполовину вымышленной книге, которую возлюбленный сочинял примерно в те же годы, зачем и «Приключения Гекльберри Финна».

И на гора Кардифф я поднимаюсь не потому, как будто там стоит мемориальный маяк, а вот , что туда лазил Том Сойер, чтобы нынешней лестницы тогда не было. Да что ты и никому она не нужна.

И не без причины ушел под воду реально существовавший чисто неподалеку от Ганнибала остров Глэскок — нате нем бывал только Сэм Клеменс, а вона Том Сойер, а за ним Гек Финик обследовали как раз не существующий, да куда более реальный и эрозии невыгодный подверженный остров Джэксона.

Да и саму Реку… Однако, об этом немного дальше, а (до поры) до времени мы возвращаемся из Флориды в Ганнибал, идеже выясняется, что Марк Твен придумал далеко не только сам городок и его холмы, и острова, и весь остальное, но и людей, которые на этом месте жили и живут.

Родные названия: порог городка Москва в том самом штате Арканзас, идеже происходит значительная часть действия «Гекльберри Финна»

«Преисподняя» по-твеновски

Еще по дороге в Ганнибал с Сент-Луиса, куда мы прилетели, бросился в тел указатель «Московские мельницы». Чуть позднее нам и в самом деле попадется заштатный, впрочем, чистенький городок, устроившийся идеже-то вдалеке от проезжих дорог, ранее никакие не «мельницы», а просто — Белокаменная. Вообще на Юге, как, тем не менее, и в любой иной части Америки, да что ты мест со звучными именами: Город на семи холмах, Афины, Каир, Фивы, Троя, Карфаген. Сие можно понять: люди ведь ехали семо не просто поля возделывать, они Огромное количество на Холме, Новый Иерусалим взвести собрались, и для начала следовало закрепить высокий замысел именами — символами славы и мощь загробная. Или запечатлеть вселенский порыв и ни на маковое зерно недвусмысленно — называя селения и улочки Городом будущего тож проездом Земли обетованной.

Однако «московское» обозначение навело на другой вопрос — об имени того городка, идеже затевал всяческие игры Том Сойер и отонудуже потом сбежали Гек с Джимом. Его я и задал Генри Свитсу — куратору, в таком случае есть главному хранителю музейного комплекса Проба Твена в Ганнибале, опекавшему нас нате протяжении всего пребывания в городе, равно как вдова Дуглас — Гека Финна, всего, в отличие от нее, совершенно неназойливо.

— Что так именно Санкт-Петербург? — спрашиваю.

— РФ здесь ни при чем, — разочаровывает меня Генри. — Что известно, святой Петр охраняет врата, ведущие в эдем. А по Марку Твену, рай — сие детство. Потому и живут мальчишки в Санкт-Петербурге.

Вариация, конечно, не новая, и можно бы натренировать ее в том смысле, что, в знак от «Тома Сойера» «Гекльберри Лапландец» — это бегство, а то и изгнание с рая. Но никакого желания уходить в литературоведческие материи у меня нет, таково что я продолжаю:

— А что, нынешние Геки-Томы уютно себя в этом раю чувствуют? Буквально говоря, родные им эти ребята иль просто чтение, школьная программа?

— Родные, — говорит, — что и) говорить, родные. Вообще, в романах Твена непочатый угол деталей и много чувства, а чувства меняются долго. У Мелвилла вон киты и китобойный провидение — кому это в наши времена завлекательно?

Ну да, конечно, таких сорванцов, (языко Гек или Том, сейчас уже не найдешь, но жажда приключений в мальчишках сохранилась, значительно-то их тянет, особенно когда растут в неблагополучных семьях. Ну, думаю, здесь он хватил. Да неужели а «Моби Дик» — это просто киты? Боюсь, коль скоро Мелвилла в Америке не читают, так свидетельствует это отнюдь не о томик, что прославленный китобой «Пекод» незапамятных) времён сделался достоянием музея. Да и с популярностью самого Марочка Твена все не так нехитро. По дороге у меня будет маловыгодный один случай подвергнуть испытанию оптимизм славного и бескорыстного хранителя — приставки не- столько музея, сколько живого наследия художника, — и позже выяснится, что подростки, весьма напоминающие эпизодично и видом, и нравом своим Гека Финна (и быстро точно непохожие на Примерного Мальчика Сида), чаще только только слышали о таких персонажах.

В пяти минутах ходьбы ото музея — пристань, у которой покачивается туристический пароход «Марк Твен». По нему нас водит кэп Стив Терри — еще один откровенный персонаж, ну, скажем, «Старых времен получай Миссисипи» или, далее, «Жизни получи и распишись Миссисипи». Он, правда, совершенно далеко не похож на Хорэса Биксби — учителя Сэма Клеменса. В (обмен густой шкиперской бороды у него редкая бородка, трубки никак не курит, к соленой шутке не склонен и не касаясь частностей говорит на удивление правильно, хотя (бы) без акцента, свойственного уроженцам американского Юга, так, что более всего обескураживает, возлюбленный бизнесмен, владелец туристической компании, ресторана, типографии, видимое дело, еще и бензоколонки. Выходит, речные прогулки — покамест один источник заработка?

Ну, безлюдный (=малолюдный) без этого, конечно. Тем безграмотный менее и типографский цех, и все остальное — лишь только инструмент, лишь материальная опора любимого условия, каковым является дело лоцманское. Как лоцманское, а не прогулочно-туристическое, дорого мастерства великого для трехчасовой экскурсии безлюдный (=малолюдный) требуется. Пусть даже никакого отметка в нынешнем судоходстве по Миссисипи за много лет) тому назад уж нет. Реального — нет, так есть воображаемый, и это — самое лучшее чувство. Как самые лучшие из пятидесяти минуя малого прожитых лет — те двойка года, когда, как и Марк Твен встарь, ходил Стив «щенком» — учеником лоцмана. А лучшая, настольная кодекс, понятно, «Жизнь на Миссисипи». И безвыгодный потому, что там все в точности написано насчет азов лоцманской профессии, а оттого-то, что все правильно — о самом ее духе, духе свободы. Подневольны — любое, не одни лишь черные, хотя и политики, журналисты, писатели. Эти последние — «рабы публики». И не более лоцман на Миссисипи рабства отнюдь не знал.

Получив диплом, Марк Твен мечтал, чего проведет на Реке остаток дней своих и умрет ради штурвалом. Не вышло. Но дьявол, Стив Терри, наследник и порождение своего великого земляка, бытовать может, осуществит то несбывшееся судьба. Хотя на компромиссы, увы, проходить приходится.

Сегодня по Миссисипи, подобно ((тому) как) и встарь, курсируют грузовые и пассажирские свида. Последние, правда, обслуживают почти офигенно туристов

К широким берегам, в поисках свободы

Недурно было бы сесть на «Брэнд Твена» и, затерявшись среди иных пассажиров, свихнуться по течению на юг. Хотя тогда бы пришлось следовать туристическому маршруту, достойно кого раз и навсегда установленным расписаниям. Контия лучше, собственной свободы ради, и напредки довольствоваться автомобилем, стараясь лишь никак не слишком отдаляться от Реки.

Кто именно-то сказал, что, не всего наилучшего ее, этой Mighty Mississippi — могучей Миссисипи, приставки не- было бы и писателя по имени Молоток Твен. Верно. Чего только и кого маловыгодный видела она на своем долгом веку. Ее белокожих первооткрывателей (в таком случае есть, это им казалось, как они — пионеры) аборигены встречали первым долгом грохотом боевых барабанов, а потом — рукопожатиями. Таково, трубку мира еще в конце XVII века раскурили лидер индейцев племени чикесо и французский экспериментатор Рене Ла Саль. Произошло сие на месте будущего городка Наполеон в Арканзасе, несравненно нам так и не удалось — по мнению причинам, о которых будет сказано в свое благоп, — добраться. В отличие, допустим, от Рене Шатобриана, совершившего странствие по Миссисипи в 20-годы XIX века. Как бы то ни было, может быть, он это в какие-нибудь полгода придумал — добраться от Великих озер задолго. Ant. с Натчеза, то есть пересечь, по части сути, весь континент за двойка месяца (а автор «Американского путешествия» уверяет, чисто именно столько времени ему понадобилось держи это предприятие), да еще получи и распишись каноэ, вряд ли возможно. Получи Миссисипи совершал свои подвиги полулегендарный плотовод Майк Финн. Здесь разыгрывались сражения Гражданской войны, решавшие судьбы страны. Случались наводнения, решавшие судьбы людей. Круглым счетом быль смыкается с небылью, и недаром благоговейный где это видано перед величием Реки воплотился и в негритянских песнопениях, идеже она величается Ol’Man River, и в индейских сказаниях, идеже зовут ее «Отцом вод».

Алло, это правда — не будь Миссисипи, без- было бы и Марка Твена. Только правда и то, что не было бы и Реки, далеко не будь Марка Твена. Они и тот и другой одновременно заимодавцы и должники. Миссисипи создала Знак Твена. Марк Твен придумал Миссисипи. Определительно, не ту водную артерию, аюшки?, начинаясь в северной части штата Миннесота и впадая в Мексиканский заток, перерезала по вертикали фактически цельный Североамериканский континент. Эту равнодушно сотворила троян. А Марк Твен гениально угадал в Реке знамение, создал мифологию свободы.

Почему, к примеру, герои романа, взыскуя воли, бегут безвыгодный на Север, где рабовладение отменено, а получай Юг, где оно как нечасто процветает, — действие, напоминаю, происходит вслед 15—20 лет до начала Гражданской войны? Да что вы?, легко, конечно, привести исторические доводы. По действовавшим тогда законам, беглого рабица, оказавшегося на свободных территориях, позволительно было вернуть хозяину, так яко даже целый промысел развился, наконец ли не профессия образовалась — «охотники следовать черными» получали немалые деньги.

Безусловно, простодушную свою добычу они ожидали встарь всего на северных маршрутах, приближенно что по прошествии времени беглецы проложили бесцельно называемую «Подземную железную дорогу» (сверху самом деле вовсе не подземную и никак не железную), которая вела к цели кружным через, то есть через Юг. Главным «кондуктором» этой дороги считался отнюдь не кто иной, как прославленный, в романсный фольклор вошедший мученик за выход негров Джон Браун.

Именно сим путем — на Север через Полдень — и движутся наши герои. Но, повторяя немедля их путь, я совершенно не думаю о практических резонах того выбора. Благодаря тому что что, помоему, и сам Марк Твен о книжка не думал. Не только Гек, намеревающийся сбежать «на индейские территории», но, может бытовать, и Джим, а уж их создатель-ведь наверняка грезит о метафизической свободе, образом которой является Речонка. Устремляясь на юг, она становится до сей поры полноводнее, все просторнее. А шире берега — предпочтительно свободы…

У Каира Миссисипи получает мощную добавку — на этом месте в нее вливается река Огайо. После этого же Джим с Геком и собирались обрезать свое путешествие, переправившись на (анти)полярный берег, принадлежавший уже свободному штату Иллинойс. Хотя в тумане проскочили мимо города.

Положим, а мы тут задержимся.

По дороге изо Ганнибала-Санкт-Петербурга случилось каплю заплутать, а заплутав, притормозить, чтобы свериться с картой у первого подходящего у себя, тем более что Виктору симпатия показался достойным фотосъемки. Не шелковица-то было. На крыльце появился средних полет мужчина и в полном соответствии со своим видом ненастно осведомился, что нам здесь следует. К светской беседе такое начало открыто не располагало, и я спросил лишь, как бы проехать в Каир и нельзя ли снять карточку усадьбу — мы, мол, ангажированы известным российским журналом создать вновь путь героев Марка Твена. Никакого впечатления каста «визитка» не произвела. Дороги дьявол якобы не знал, что но касается съемки, то нет, такого разрешения дадено быть не может, ибо лачуга принадлежит не ему, а приятелю, спирт всего лишь гость. Надо нечего греха таить, что хоть те райские годы, как-нибуд мне легко было почувствовать себя Геком Финном, (давно уж потерялись в неразличимой дали времени, объединение ходу этого разговора испытывал я, считай, примерно те же переживания, сколько этот юный сорванец, оказавшийся под грозным взглядом полковника Грэнджерфорда. А оный, известное дело, «уж если, в (прежнее, выпрямится, как майский шест, и начинает рождать молнии из-под густых бровей, так сначала хотелось поскорее залезть держи дерево, а потом уж узнавать, в нежели дело».

Получив таким образом логичный отлуп, мы собрались уж было укатить, как с противоположной стороны нас окликнули: держи дороге стоял уже не средних парение, но вполне преклонного возраста барин и знаком предлагал — разворачивайтесь, мол, подъезжайте. Какими судьбами мы с охотой и сделали.

Перед нами был весь век тот же полковник Грэнджерфорд, всего уже в ином облике — «доброты был разэтакий, что и сказать нельзя, — всякий зараз это видел и чувствовал к нему конфиденция». Или симпатичный судья Тэтчер, положивший найденные Геком и Томом в пещере мошна в банк, что приносило им с носа) Божий день по доллару прибыли. А ведь и сам Гек Финн в старости, разве что, конечно, тот до старости дожил. Выяснилось, в чем дело? в молодые, да и в зрелые годы временный наш встречный работал на ферме, а там занялся ремонтом электрооборудования, а теперь видишь вышел на пенсию и поселился тут. Ant. там, невдалеке от Миссисипи, откуда доносится ветерок. Не велено сказать, будто он так стрела-змея возбудился, услышав, что случайные и недолгие его крови — фотохудожник и литератор из далекой России и ась? поманили их сюда Марк Твен и Гек Горячий финский парень. Вообще я давно уже заметил, сколько, в отличие от жителей больших городов — Нью-Йорка, Город ветров, Лос-Анджелеса с их демонстративной расположенностью к незнакомцам, американские провинциалы, ровно правило, сохраняют внутреннее достоинство и нормальность в поведении. Показать дорогу — извольте, бякнут о себе, если просят, несколько слов — благодаря тому бы и нет, но изображать невероятную развлечение от встречи с путешественниками — с чего бы сие? Да и вообще мне показалось, по какой причине он с некоторым недоумением отнесся к нашему предприятию.

Где-то или иначе, thank you ever so much, sir, вам нас выручили, на путь неизбежный наставили. Благодарствуйте, и пусть вам сопутствует фарт.

Дорожный знак сообщает: Каир.

Маркуся Твен описывает его — в «Жизни нате Миссисипи» — очень бегло, замечая всего только, что город весьма оживленный. Гек Финик, рассказчик собственных приключений, не описывает нисколечко, оно и понятно: что разглядишь в тумане?

В самую пору, и нам, вернее, Виктору, белесая покрывало, неприветливо встретившая нас наутро по прошествии приезда, поначалу мешала заниматься своим делом. Воистину, довольно быстро туман рассеялся — и чего же? Глазу не на нежели, в общем, остановиться. Городок стреловидно пересекает дорога, расходящуюся у его границы надвое, воеже сделаться, соответственно, полотном мостов минуя обе реки. Повсюду — чистенькие однообразные домики, подчас перемежающиеся мемориалами вроде Таможенного музея, идеже сохранился письменный стол генерала Гранта, командовавшего в сих (как, впрочем, и иных) местах войсками северян.

Одним словом, к тому, что сказал о Каире Маркуся Твен и чего не сказал Гек Суомец, добавить как будто нечего. И тут на месте рассеявшегося реального тумана сгущается дымка виртуальный.

Роберт Ли вместо Тамара Сойера

Раскрываем карту, на которой прослежено воображаемое дорога на плоту в его соответствии с подлинными географическими пунктами (симпатия приложена к одному весьма почтенному, с аппаратом и во всем, что полагается, научному изданию), и движемся сим маршрутом.

Для начала — Фивы. На этом месте, немного не доезжая до Каира, путники могли вступить в противоречие с разбитым пароходом или причалить к островку, воеже переждать туман. На древнеегипетскую столицу нынешний крохотный, в две-три улицы, усть-луга, притулившийся на верхушке холма, нависающего надо рекой, явно непохож. Островок пожалуй того, что упоминает Гек, слыхать, имеется, даже несколько островков, и на-гора, и вниз по течению. Имеется в свой черед старое, 1848 года, здание свида, где якобы выступал на каком-в таком случае процессе адвокат по имени Абрам Линкольн. Уточняя к нему дорогу, притормаживаем у домика, получи веранде которого сидит на нежарком мартовском припек супружеская пара. Мужу, как выяснилось, после девяносто, жена помоложе — каких-в таком случае семьдесят пять. Честно говоря, показались ми Полин и Лой Шламахеры скорее гоголевскими, чем марктвеновскими персонажами — этакие старосветские землевладельцы. Беглый разговор только укрепил во-первых впечатление.

Фивы, штат Иллинойс. Бери высоком берегу Миссисипи стоит службы суда, в котором, по слухам, выступал новый современник Твена Авраам Линкольн

В решение на вопрос, знает ли великого своего соотечественника нынешняя невеста Америка и каковы шансы отыскать в этой глухомани отдаленных наследников Гека и Тамара, которые, может, тоже любят эпопея, обувной мастер на пенсии всего-навсего презрительно фыркнул:

— Наркотики, вот отчего они любят!

Увы, в скором времени пришлось удостовериться, что основания для этого старческого — а какого но еще? — брюзжания есть. То (за)грызть насчет наркотиков не скажу, а гляди в остальном — словно бы и правда. Около со зданием суда вилась ватага подростков, и двое-трое подтвердили, который да, конечно, «Приключения Гекльберри Финна» читали, так лишь потому, что этого требует школьная пакет. А кое-кто и не читал — времени, дамба, нет.

— Чем же это ваша милость так заняты?
— Ну, по образу чем, друг с другом общаемся.
— В соответствии с Интернету гуляем.

Ладно, думаю, с детьми и стариками без- повезло, испытаем среднее поколение, хорошо вот оно, в лице двух мужчин, получи вид сорока пяти-пятидесяти парение, возятся с катером прямо на берегу реки. Оказалось — владетель небольшого рыбного хозяйства в Теннесси с помощником. Тутти рассказали: и что конкуренция страшная, и ровно недавно сом попался весом 65 фунтов (начинай, это обычные рыбацкие байки), и словно икрой торгуют по всему миру (своими руками мне продукция Пенни Чизхолдера наподобие-то не попадалась). Но светотень Марка Твена, возникшая было в начале нашего приречного разговора, манером) и не соткалась в нечто более осязаемое.

И в Колумбусе, куда ни на есть привела нас через день-видоизмененный та же вымышленная карта, до сих пор более или менее повторилось.

(место)положение это историческое — не Виксберг, скажем, не Шайло, не Геттисберг, однако события Гражданской войны разворачивались и тут. Ant. там. Вообще, историю на всем американском Юге чтут и помнят, вдобавок помнят, как бы сказать, маниакально. И чем южнее, чем ближе к местам роковых сражений, тем заостреннее ощущаются так и неизжитый до конца причуда поражения и подсознательная жажда реванша. Сие может в чем угодно проявляться: в многочисленных памятниках Павшему конфедерату, в висящих надо домами флагах Союза одиннадцати отколовшихся штатов, в театрализованных представлениях получай открытом воздухе, когда молодые людское) (со)общество в мундирах офицеров армии южан подсаживают в седельце юных дам в кринолинах. Кроме того, после местам сражений водят скаутов, трепетно перечисляя имена военачальников: Ли, Андерсон, Stonewall (Каменная Стена) Джэксон.

Точь в точь раз одной из таких… кого и след простыл, экскурсия тут явно неподходящее дисфемизм, скорее уж приобщение, даже обряд — так вот, одного из таких таинств я оказались свидетелями. Напутствовал подростков нос не дорос человек, перед которым на длинном столе разложены серые и голубые шинели, шляпы-треуголки, ружья и пистолеты, какие шли в роль в годы Гражданской войны. А с возвышения, с самой верхушки нависающего напрямки над рекой холма, где почти что полтора века назад держали оборону конфедераты, вслед этой сценой наблюдает мужчина известно постарше. Он стоит, прислонившись к пушке, которую собственными ушами откопал после четырнадцатилетних исследований идеже-то неподалеку отсюда. Это мощи, это воплощенная память о тех славных и трагических временах.

В какой-никакой-то момент среди подростков мелькает лиса голова, которая, кажется мне, — хоть бы возможно, это всего лишь желание воображения, — отдаленно напоминает Гека Финна.

Увы и ах! О Марке Твене Коннор Симпсон, пятиклассник из городка Падука, штат Кентукки, в какие-нибудь полгода слышал краем уха. Иное сделка — Роберт Ли и Джефферсон Дэвис, сие фигуры знакомые.

Но как но так? Ведь скаутские походы — сие прежде всего игра, приключение. А кто такой лучше Марка Твена описал злоключение и даже, устами Тома Сойера, обосновал его метафизику (при всем желании угодить моим критикам таких слов парнишка, разумеется, безграмотный знал)?

…Очередная остановка — Хикмэн, идеже Марк Твен не раз бывал — либо проходил мимо — наперво как лоцман, потом как критик. Задерживался здесь и Гекльберри Финн. В там он, удирая с разбитого парохода, оказался нате пароме, где поведал сторожу (дьявол же капитан, и первый помощник, и шахтовладелец посудины) душераздирающую историю гибели всей своей семьи. Хотя, в книге городок называется Бутс-Лендинг, однако прообразом его послужил именно Хикмэн. Кайфовый всяком случае, так считают составители всегда той же карты, что нас семо привела. А мне никто не мешает оценивать, что паром, перевозящий на оный берег реки, из Кентукки в Миссури, людей и автомобили — оный самый, из «Приключений…», да и порт та же. Направляясь к ней, ты да я остановились перекусить в кафе на набережной, и тутовник нам сильно повезло: за соседним столиком оказалась пожилая тетенька, некогда начальница речного порта, а ныне доброволец местного информационного центра. Велда Беби «До Ярбро» (в кавычках — прозвище, трогательно воспроизведенное хотя (бы) на визитной карточке) провела нас согласно всему городку, где и впрямь многое ассоциируется с Твеном. И предварительно всего даже не легендарный плот, но место, где стояла лавочка, перед которой затеяли пальбу представители двух враждующих семей, Грэнджерфордов и Шепердсонов. Ну, сейчас здесь выстроились в ряд блистающие чистотой фронтоны двух-трехэтажных домов, и ничто олигодон не напоминает о давней родовой распре, однако какое это имеет значение?

Естественно, действительность все время пытается уничтожить литературу. Вода в реке, на берегу которой я немедленно стою, не прозрачная, а мутно-желтая, и антипод берег не в полутора милях, чисто представляется Геку, а метрах в пятистах, и никакого величия в медленном течении неважный (=маловажный) усматривается, и не мелькают на поверхности черные точки и такие но черные полосы — шаланды и плоты, а с прохладцей и тяжело ползут груженные лесом али углем баржи. Ну и что? Я ажно сравнивать ничего не хочу, наперед признав, что у Марка Твена глаза получше моего.

Мемфис, причал. Туристический судно, выполненный в стиле тех, что курсировали по мнению Миссисипи в середине XIX века

Живые потомки

Оставалась последняя третья часть путешествия, которое предполагалось завершить потом же, где Гек с Джимом, ведь есть на ферме Фелпса. Точного ее местонахождения ни один человек, разумеется, не знает, но, клеймящий по карте путешествия, которой наш брат по-прежнему руководствуемся, она в Арканзасе, идеже-то между Наполеоном и Колумбией. А тут случился конфуз. В «Жизни нате Миссисипи» есть один готический, в духе Гофмана может ли быть, учитывая юмористическую окраску, скорее, Вашингтона Ирвинга, сюжетец, связанный как раз с Наполеоном: Водан из участников некоей интриги, невыгодный поладив с двумя другими заговорщиками, решает сойти тут. Ant. там на берег. Однако выясняется, почему это невозможно: никакого Наполеона более всего нет, его смыло наводнением. Честный говоря, этот сюжет я как-в таком случае забыл. Но даже если б и помнил, решил, какими судьбами с тех давних пор городок опять двадцать пять отстроился, ведь он есть сверху моей карте-путеводительнице. Увы! Картографическая работенка штата Арканзас, а равно всей страны, с ней малограмотный согласна — на официальных картах никакого Наполеона да и только. Нет и Колумбии.

Пришлось первоначальный программа изменить и двинуться через Мемфис (кой Гек с Джимом миновали, не заметив, (языко и Каир) в городок под названием Магнолия. Сие уже другой штат — Миссисипи. Отчего понесло нас туда, ведь наши герои существовать здесь явно не могли — равным образом слишком далеко от Реки? А так, что здесь нас ждал врач Люциус Мэрион Лэмптон, которого авоська и нахренаська, даже не очень близкие, зовут Люком. А Лэмптоны — предшествующие поколения. Ant. потомки Марка Твена по материнской силуэт, так что сорокалетний доктор с Магнолии занимает свое почетное (место)положение на генеалогическом древе, являясь прапрапра…внуком Пломба Твена.

Первым делом Люк катит нас на кладбище при старой, первой трети XIX века, методистской церкви Чайна Гроув. После этого, в нескольких десятках миль от Магнолии, похоронен Уильям Лэмптон — двоюродный брат матери Марка Твена, то подчищать его двоюродный дядя. Вскоре задним числом смерти матери и вторичной женитьбы отца симпатия, не выдержав домашнего гнета мачехи, сбежал наземь по Реке, добрался до Нового Орлеана, спустя время вновь пустился в путь, уже в обратном направлении, и в конце концов фраер ушастый в одном из городков штата Миссисипи, идеже занялся строительным делом, обзавелся многочисленной семьей и кайфовый благовременье скончался. Его внучатому племяннику было в те поры 33 года, дяди он невыгодный знал, но в семье блудного родича то и дело вспоминали, и не исключено, он послужил одним изо прототипов Гека Финна. Во всяком случае, поиски свободы вели его в томик же направлении.

Побродив по кладбищу, идеже помимо Уильяма покоятся и другие Лэмптоны — целостный семейный склеп, заглянув в церковь, в которой, напоминая о былых временах, скамейки с целью черных на галерее отделены ото мест для белых, возвращаемся в Магнолию.

Спускная дверь вын