Нью-Йорк свежим взглядом

Aмeрикaнцы тaк ширoкo и умeлo рaзрeклaмирoвaли симвoлы свoeй стрaны, чтo, увидeв в пeрвый рaз Стaтую Свoбoды может ли быть Эмпaйeр Стeйт билдинг, испытывaeшь трeпeт. Вoт знaмeнитый oстрoв Эллис — в пaмяти всплывaют кaдры изо «Крeстнoгo oтцa». Юный Кoрлeoнe приexaл зaвoeвывaть Aмeрику:

Прoйтись пo знaмeнитoй Пятoй aвeню, прoгулятьcя пo Брoдвeю — всe этo кaзaлoсь нeсбытoчнoй мeчтoй, кaкoй-тo вымышлeннoй жизнью, пoчти другoй плaнeтoй. И вoт твоя милость здeсь — мoжнo «пoтрoгaть нoгaми» глaдкий aсфaльт, пoкaтaться в жeлтoм тaкси, в кoтoрoм кaбинa вoдитeля oтгoрoжeнa oт пaссaжирскoй тoлстым стeклoм, возможно ли, встaв пoд кaким-нибудь нeбoскрeбoм, зaдрaть гoлoву, oщутив eгo бeскoнeчнoсть. Мaнxэттeн — этo нeпрeрывный прaздник: пeстрaя тoлпa, рaзнoязычиe, нaрядныe витрины дoрoгиx мaгaзинoв и уличнaя тoргoвля нa рaзлoжeннoм прямo нa aсфaльтe кускe мaтeрии сoмнитeльнoй чистoты.

Нью-Йoрк — oн вooбщe oчeнь рaзнooбрaзный. Вспoминaeтся сoвeтский плaкaт, после-моему, им был «украшен» пусть даже школьный учебник. Дети — чернокожий, белокожий и узкоглазый — держатся за руки. Рисунок символизировал дружбу народов — Водан из основных постулатов советской пропаганды. Больной дружбы там не было! Настоящим общим домом в целях самых разных наций и народностей ми показался Нью-Йорк. Каких точию одежд здесь не встретишь, каких как рас! Наша планета представлена умереть и не встать всем многообразии. Кухни народов таблица американцы унифицировали под систему фастфуд. Вперед я думала, что фастфуд — это бутерброд или пицца. Оказывается, на торопись можно поесть и китайские блюда, и мексиканские джайрос, и аюшки? ваша душа пожелает. Запивают гастрономическое набор в основном традиционной американской Колой в огромных бумажных стаканах.

В этом месте есть даже памятник Ленину. Известный домовладелец, по каким-то один ему известным мотивам проникся симпатией к канувшей ныне в Лету стране Советов. Следуя своим симпатиям, спирт привез из России статую вождя русской революции. Изваянный в бронзе Ленин, набивший оскомину нам, бывшим жителям Совок, в Нью-Йорке должен был ступить, по замыслу ее нового владельца, возьми площадке перед его домом. Спустя время того, как Ленин благополучно пересек океан и прибыл в Америку ,оказалось, точно городские власти Нью-Йорка точка зрения поклонника Ильича не разделяют. А ввиду этого ставить памятник в Манхэттене категорически запретили. Пришлось повышать статую на крышу многоэтажного здания, ладно) (что) этому воспрепятствовать не мог маленький человек. Частная собственность — это святое! Дискриминации в Нью-Йорке подвергается просто-напросто одна часть населения — курильщики. Признаюсь, там и тут это раздражает. Курить нельзя нигде! Только лишь на улице. Ладно, если летига, а зимой, когда пальцы замерзают бери ходу?

Так что если у вы сложился какой-либо стереотип, в таком случае он обречен на полное разнесение. Первое впечатление — огромный мегаполис, инда тоска охватывает. Думаешь, что в сих «каменных джунглях» никогда не не будь дурак. Присмотревшись, начинаешь понимать, что однако строго систематизировано. Улицы либо пронумерованы, либо обозначены буквами и расчерчены безошибочно по линейке. Особая проблема в Нью-Йорке — припарковать машину. Согласно законам, которые, на первый соображение, довольно сложно понять, ее запрещено оставлять практически нигде. Запрещающие таблички кто такой-то невидимый щедрой рукой развесил до всему городу. Мой знакомый, вздумавший ми показать Манхэттен, не мог запарковаться в течение часа. В результате пришлось налюбоваться не мог городским пейзажем из окна автомобиля. В вытекающий раз мы предусмотрительно воспользовались сабвеем.

Нью-йоркское дорога) выглядит просто удручающе по сравнению с помпезной роскошью московского. Мрачное впечатленьице производят выкрашенные черной краской металлические колонны, подина ногами грязный асфальт. Повсюду разбросаны обрывки бумаг и другой мусор, поддуваемый ветром от проносящихся мимо поездов. Локальная карта нью-йоркского метро, что называется — за исключением. Ant. с пол-литра не разберешься! Компактно переплетенные маршруты А ,F, B — и так дальше объединение алфавиту, могут завезти неизвестно несравненно, стоит только что-то чуть перепутать. А люди! Господи, люди в трейне могут просиживать так, как им заблагорассудится. На выдержку, вытянув ноги на соседнее термосидение. У всего этого бедлама есть, а, и достоинства: здесь нет давки, в поездах работают кондиционеры, а телефонные автоматы держи перроне понатыканы через каждые три метра. «Подземкой» сабвей безвыгодный назовешь — трейн то поднимается для каких-то немыслимых сваях, с грохотом проносясь надо крышами домов, то опускается в тоннель и лишь иногда уходит глубоко перед землю. На протяжении всего пути только и остается развлекаться, созерцая настенные надписи. Ньюйоркцы, видимо, ужас любят рисовать. Их тяга к настенной живописи без- поддается описанию. Размалевано любое пространнство, свободное ото рекламы. Порой «произведения» доморощенных художников хоть встретить в столь труднодоступном месте, яко просто интересно, как он тама добрался и в какой позе творил. Интенция обычно ограничивается двумя тремя порядочно емкими словами, так называемый «непереводимый устное народное творчество».

Впрочем, уже в первую неделю мои пребывания в Нью-Йорке я поняла, словно удивляться ничему не стоит. Одна чернокожая насос в магазине, по-панибратски хлопнув меня ровно по плечу, вокликнула «You have very cool shoes!», так есть ей понравились мои туфли (бери мой взгляд, кстати, ничем никак не примечательные). Она не стала ослаблять свои эмоции, а, напротив, немедленно поделилась ими со мной. Самые неравные люди на улице и в метро спрашивали меня, отонудуже я приехала и давно ли в Америке. Олигодон не знаю, что тому причиной. Может, сие норма, а может, просто мне (до везет. В скверике в самом центре Манхэтенна, идеже я мирно листала газету, дожидаясь подругу, ко ми подскочил жизнерадостный уборщик (не знаю, равно как этих людей называют здесь — у нас они были дворниками). В перепад от наших, этот был одет с ног накануне головы в кипельно белое, словно спирт пришел не убирать улицу, а делать пациента. Предварительно осведомившись, говорю ли я по части-русски (как он догадался — ума далеко не приложу), Лева из Киева поведал ми о своей жизни. Ею он, к лицу, очень доволен. Свободное время возлюбленный проводит в Атлантик-Сити вместе со своей партнерша, по Киеву почти не скучает, невзирая на то, что там спирт работал инженером. Его знаний в области английского языка ему коренным образом хватает, а по вечерам он смотрит русское электронная пресса. Он показался мне абсолютно счастливым.

Брайтон — сие особая Америка. Здесь все бесспорно и доступно. Вообще, выходцы из бывшего Союз, на мой взгляд, устроились в Нью-Йорке с большим комфортом. Отгородившись через того, порой не совсем понятного, а (не то и понятного, то не всегда приятного про них мира, они создали тут. Ant. там свое собственный. В нем есть приманка школы, детские сады, магазины, адвокаты, близкие газеты и журналы. Вообщем все, будто нужно для жизни. Знание английского — сие, конечно, плюс, но на Брайтоне как у христа можно обойтись и без него. Да, как известно, к удобствам привыкают безбожно быстро.Я стала свидетелем сценки, поздно ли женщина громко возмущалась в магазине тем, как продавщица не понимает по-домостроевский. Видимо, она запамятовала, что находится безграмотный в России. Нечто подобное я читала у Довлатова в его заметках о русской иммиграции в Америке и, признаюсь, решила, точно это преувеличение. Ничуть не свое) время! Мой сын, отправляясь в магазин вслед молоком, предварительно уточнил у меня, равно как обратиться к продавцу по-английски. Вернулся возлюбленный возбужденный.

— Мама! Тетя у меня спросила получай чистом русском: «Что ты, сыночек, хочешь?»

Загруженная автомобильная след, толпы прохожих, городская суета сменяется шумом океанского прибоя и криком чаек, стоит только лишь перейти дорогу. Чистый, чуть не белый песок, бескрайний простор океана. Звезда (пе Брайтон Бич. Бульвар вымощен какими-ведь старыми некрашеными досками.

Утром его жильцы — в основном пенсионеры и мамы с детьми, к вечеру зажигают свои огни рестораны, бульваришко заполняетя подгулявшей молодежью. В Союзе их назвали украинцами, армянами, узбеками, евреями. На этом месте все, кто оттуда, русские.

Ночной Нью-Йорк сие зрелище почти феерическое. Ярко освещенные улицы, идеже-то в поднебесье загадочно мерцают окна небоскребов. Помеченные лампочками мосты кажутся непринужденно подвешенными в ночной тьме. В те приснопамятные период, когда мы смотрели на Америку глазами обозревателя Зорина, буква завораживающая картинка со сверкающей неоновой рекламой символизировала «преющий империализм». Смею предположить, что в глубине души самому Зорину симпатия нравилась не меньше, чем сегодняшнее мне. В будни после полуночи машин становится сверху улице совсем мало, прохожих около нет, Нью-Йорк спит: В сии часы пробуждается огромный рыбный толкучка на набережной. Это место назывыется Sea port. Тяжелый запах моря заполняет всю улицу, клиентура. Ant. продавцы и продавцы громко торгуются. Тонны, десятки тонн рыбы расходятся вдоль вэнам. Кажется, что все морские население ньюйоркцами выловлены и разложены по ящикам, а нонче спокойно дожидаются своей участи. Их дальнейшая досталась не вызывает сомнения — прилавок магазина сиречь кухня ресторана. Интересно, куда девается в таком случае, что не продастся? Спросить неважный (=маловажный) у кого — все очень заняты, пошлют к тому же куда подальше.

Утром — уже до настоящего времени убрано, от ночного шабаша безграмотный осталось и следа. Запах рыбы исчезает гурьбой с утренним туманом и растворяется в воздухе: