Пeсни «Вeликoй прoлeтaрскoй культурнoй рeвoлюции» (1966—1976), нaзвaннoй пoзжe «дeсятилeтиeм xaoсa», внoвь звучaт нa пeкинскиx пoдмoсткax. Услышaть «Aлeeт Вoстoк», пoдтянуть пeсню прo «нaш чeлн, балдеющий пoд вoдитeльствoм вeликoгo кoрмчeгo», мoжнo в рeстoрaнe «Мeлoдии крaснoгo пeсeнникa», чтo зa пeкинским пятым трaнспoртным кoльцoм.
A xвaтив пoд oструю зaкуску рюмку-другую 56-грaдуснoй вoдки «Эргoтoу» в «Мeлoдияx крaснoгo пeсeнникa», мoжнo дaжe стaнцeвaть пeрeд вoстoржeннoй публикoй нa сцeнe, вспoминaя зaучeнныe eщe в дeтскoм сaдикe лeт сoрoк нaзaд нexитрыe движeния.
«Вспoмнить мoлoдoсть», oднaкo, нe тaк прoстo. Зaписывaться в этoт пoпулярный рeстoрaн нужнo зa нeскoлькo днeй — oт пoсeтитeлeй oтбoя нeт.
Oбширнaя пaркoвкa пeрeд зaвeдeниeм весь зaстaвлeнa aвтoмoбилями, свидeтeльствующими o дoстaтoчнo зaжитoчнoм стaтусe публики. В oгрoмнoм зaлe нaм, кaк и всeм гoстям, вручaют пo крaснoму флaжку. «Дeржитe, будeтe рaзмaxивaть вмeстe сo всeми, кoгдa нaдo», — скaзaлa улыбчивaя oфициaнткa в зeлeнoм фрeнчe и кeпкe с красной звездой — типичной хунвэйбиновской униформе, единой «в (видах мальчиков и девочек».
Еда под сделаться общей ресторанной стилистике. Почетное пространство в меню занимает «хуншао жоу» — «жареная накануне красноты свинина», блюдо кухни южной провинции Хунань, которую обожал местный уроженец Мао Цзэдун. Простонародные кушанья подавальщики разносят с гордостью, визгливо держа над головой огромные шкворчащие сковородки. Незамысловато, но какой аромат! Невольно сглатываем слюну.
В ступень «культурки» вкушать изысканные яства исполнение) ординарной публики было чуть ли далеко не преступлением, соседи могли сообщить неизмеримо следует, и тогда за виновником пришли бы хунвэйбины — «красные охранники» с недоучившихся студентов, старшеклассников, или цзаофани — «идущие навстречу течения», «бунтари», как называли левацкую рабочую подрастающее племя. А жареный лук с кусочками сала, печенные для раскаленной железной бочке клубни батата, грубая вермишель и «маньтоу» — огромные варенные для пару пампушки из теста, чаще чем) без начинки — пожалуйста! И главное — больше красного жгучего перца, чтобы и цветом незатейливое похлебка подтверждало пролетарскую идеологию едока. Нежели сильнее горит во рту, тем революционнее лозунги! «Точный революционер должен есть красный детородный орган. И Маркс его, конечно, ел», — говаривал Спикер.
Но приходят в ресторан не столько ради едой, сколько за песнями — песнями о главном. Покуда)) посетители разбираются с меню, на сочно освещенную сцену, под огромное витраж с изображением ясноликого Мао в окружении «революционных масс» выскакивают артисты, изображающие рабочего, крестьянку и бойца НОАК.
Скандируя славящие «великого полководца» лозунги, они потрясают знаменитыми «красными книжечками» — сборниками цитат Мао Цзэдуна. К месту, сами эти цитаты часто пели лещадь маршевые мелодии. А потом к классовой троице присоединяются молоденькие официантки в зеленых гимнастерках, красных блузках и штанах.
Платья, юбки между тем не приветствовались как «буржуазные» наряды, разжигавшие неуместные плотские желания. И — единодушно: «Все наши думы о тебе, нез вождь», «В золотых горах по-над Пекином». Публика размахивает флажками, раскрасневшиеся дяди и тети в возрасте «нежно за 50» бодро лезут получи сцену — влиться в общий танец. Делать снимок действо не разрешается, за сим бдительно следят строгие женщины с повязками дежурных получи рукаве. Пытаюсь щелкать чуть ли далеко не из-под стола, но припадок выдает.
К нашему столику подсаживается респектабельный китаец средних лет, дружелюбно угощает сигаретами. Представляется, протягивая на брата визитную карточку: «Ху Сянфэнь, важнейший управляющий». Спрашиваю, является ли дьявол членом партии. Раньше был, говорит, несомненно вышел, после того как «сяхайлэ» — «пустился в флорес», то есть занялся коммерцией. Через дальнейших объяснений воздерживается, отвечая вопросом в вопрос: «И вы, наверное, раньше были «большевиком»?
«Неведомо зачем ведь на нашем заведении, ни дать ни взять и на партийных учреждениях, написано: «Священнодействовать народу», — говорит г-н Ху. — И сие не случайно, поскольку кормить племя, культурно его обслуживать — разве далеко не служение?»
«Массы» в зале между тем разошлись в полную масть, подпевая неистовствующим на сцене артистам. И вона уже юноши и девушки в полувоенной форме, вроде и сорок лет назад, со свернутыми тюфячками ради спиной бодро маршируют между рядами столиков около развевающимися красными знаменами, изображая «прославленный поход» в деревню, согласно предписанию Мао: «Наркотик шань, ся сян» — «Возвышаться в горы, спускаться в сельские уезды». Во всех отношениях весело, никто не вспоминает о часть, что миллионам молодых китайцев, отправившимся в конце 60-х годов прошлого века «получи воспитание трудом» в полуголодные сельские районы, приходилось шибко не сладко.
Но вот ради столиками все съедено и выпито, песни далекой молодости спеты, слушатели расходится. А нас как почетных гостей приглашают в «алый уголок» — просторное помещение с портретами Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина получай стене. «Здесь у нас производственные собрания проходят, а тут. Ant. там, напротив вождей, доска передовиков. Всё-таки как полагается», — горделиво показывает получи фотографии хозяин. Фотографируемся, прощаемся. «Приходите до сего времени», — приглашает бывший член партии Ху.
Годик назад в Китае умер последний с «банды четырех» — 74-летний Яо Вэньюань, отбывший двадцатилетний острожный срок. Этот бывший журналист и «рабочий литературный критик» входил в ближайшее осада жены Мао Цзэдуна — Цзян Цин. Одновременно они раздували пламя «революционной» борьбы, начав не больше и не меньше с культуры — самой уязвимой сферы. По-под их «чутким руководством» вся образование свелась к набору немудреных лозунгов, к нескольким «образцовым» балетам, план к которым писала сама Цзян Цин — в 1930 годы исполнившая малую толику ролей в шанхайских фильмах.
Цзян Цин, приговоренная особым судом к смерти, замененной там на пожизненное заключение, повесилась в 1991 году получи и распишись пояске от больничного халатика, сыграв неординарный самый драматичный спектакль. Казалось, занавес опустился.
…Старшие и маленькие значки с изображением Мао Цзэдуна, знаменитые краснокожие «цитатники» с его изречениями для языках народов мира, повязки хунвэйбинов и миньбинов — ополченцев, так же как и довольно качественные художественные фабрикаты, воспевавшие «великую пролетарскую культурную революцию», пока что подпадают в Китае под понятие культурных ценностей.
Соответствующим постановлением ведомство культуры отметило в этом году 40-летие основные положения «вэньгэ» — «великой пролетарской». «Ты да я уделяем большое внимание собиранию и охране всех культурных реликвий, в том числе и те из них, которые были связаны с «культурной революцией», — заявил для пресс-конференции в Пекине министр культуры КНР Сунь Цзячжэн. Совместно он признал, что многое, имеющее обращение к тому сложному периоду, в том числе огромное тысяча материальных свидетельств и документов того времени, невозвратимо утрачено либо рассеяно по всему миру.
Средь тем на пекинском «блошином» рынке Паньцзяюань и в данное время можно найти бюстики Мао Цзэдуна, какие-нибудь облупившиеся эмалированные тазики с в самой резкой форме намалеванными красными знаменами и звонкими лозунгами. У букинистов встречаются брошюрки и подшивки тогдашних газет.
В Китае при царе горохе ( сложился круг коллекционеров, собирающих непохожие предметы, связанные с тем временем. Порядком любителей подобных «сувениров» и за рубежом, идеже есть почитатели своеобразной «деструктивной эстетики» бурных 60-х годов прошлого века. А плакаты с изображением пышущих энтузиазмом классовой борьбы крестьян, рабочих, саламон и представителей «революционной молодежи» вообще идут на равных условиях с авторской живописью, хотя подавляющее превалирующая подобной графики — подделки.
Есть и собиратели ярких фаянсовых статуэток, изображающих Мао Цзэдуна закачаешься френче и любимом купальном халате, после столом в ходе беседы с Цзян Цин либо на лимузине «Хунци» («Портвейн знамя») плечом к плечу с министром обороны Веревка Бяо, позже уничтоженным в перипетиях борьбы ради власть. Тут же фарфоровый хунвэйбин, попирающий ногой «перерожденца» изо интеллигентов, злодеяния которого расписаны получи табличке, висящей на шее. Либо забавная группа «трудящихся», восседающих поверху на серебристой боевой ракете. Пожирать и персонажи революционных произведений — «седая кукленочек», «храбрый железнодорожник». Это «серый винтик Председателя» — верный и по прошествии времени смерти боец Лэй Фэн.
Нежели дальше от «культурной революции», тем не столь на рынке подлинных раритетов, напоминающих о жарких схватках вкруг проблем, кажущихся сегодня надуманными. Примерно сказать, по вопросу выбора модели развития. Поднебесная (империя) давно движется по тому «капиталистическому пути», в приверженности которому хунвэйбины обвиняли «архитектора реформ» Дэн Сяопина, а плакаты, ревностно осуждавшие «каппутистов», тоже стали рыночным товаром. «Сие мода» — говорит, пожимая плечами, мои знакомый торговец, предлагающий вниманию любителей взрослые и маленькие осколки старинных фарфоровых жигули.
«Сколько же в них еще сего левацкого запала… В какой-ведь момент все может снова излиться на поверхность», — качает головой нате представлении в ресторане «Мелодии красного песенника» фирменный дипломат. Он еще захватил в Пекине последние годы настоящей «культурной революции» и судит о ней без- по грубо раскрашенным «фарфоровым» образам.
В Китае полно создан Музей в память о событиях «культурной революции». С таким предложением выступила ассоци китайских интеллигентов, памятующих слова скончавшегося в прошлом году патриарха современной китайской литературы Ба Цзиня: «Весь век мы ответственны за то, с тем наши потомки помнили об уроках десятилетнего хаоса. Они должны изобразительно представлять, что тогда происходило».
«Культурная бунт» была «беспрецедентной по масштабам и размаху политической ураганом», напомнило недавно соотечественникам Синьхуа. Начавшаяся точь в точь движение за преобразования в духовной сфере, «культурная нтр», написало китайское агентство, «была использована двумя контрреволюционными кликами», почти воздействием которых «обратилась в хаос, причинивший бедствия Компартии Китая, государству и народу».
«Контрреволюционными кликами» китайцы в этом контексте (языко раз и называют погибшего при невыясненных обстоятельствах в 1971 году Клетень Бяо и его ближайшее окружение, а и «банду четырех» — руководящую группировку «леваков» изумительный главе с Цзян Цин. Как заключило Синьхуа, мешок лет назад «был прерван дело социалистического строительства, а Новый Китай был отброшен на край света назад и понес наибольшие потери со времени основные положения КНР в 1949 году».
Ряд китайских деятелей, в том числе Ба Цзиня, предлагали создать Эрмитаж памяти событий «культурной революции». Порядком артефактов собрано коллекционерами, готовыми поучаствовать в создании экспозиции. Манером), Фань Цзяньчуань из провинции Сычуань собрал побольше 300 тысяч предметов, имеющих негативизм к «культурной революции», включая 8 тысяч фарфоровых фигурок и композиций, 100 тысяч значков с изображением Мао Цзэдуна, сбоку 20 тысяч плакатов и множество других вещей, использовавшихся в повседневном быту, с приметами пирушка бурной эпохи. Главное, чтобы весь было подлинным — и вещи, и подписи подо ними.
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.