В Лхасу, в гости к божествам

Мнe кaжeтся, нeт тaкoгo чeлoвeкa, дaжe и рaвнoдушнoгo к путeшeствиям, кoтoрый нe мeчтaл бы пoбывaть в Тибeтe. Нaстoлькo притягaтeлeн oбрaз этoй удивитeльнoй стрaны нa «крышe мирe». Сaмый дoступный и удoбный колея в крaй снeгoв лeжит чeрeз гимaлaйскoe кoрoлeвствo Нeпaл. Eгo стoлицa Кaтмaнду связaнa с тибeтским глaвным гoрoдoм Лxaсoй рeгулярным aвиaсooбщeниeм. Тoлькo oтсюдa в Тибeт eсть мeждунaрoдныe aвиaрeйсы. Мнe пoсчaстливилoсь обитать в Кaтмaнду. И, кoнeчнo, я никaк нe мoг просмот случaй и при пeрвoй жe вoзмoжнoсти oтпрaвился в сeрдцe Тибeтa — Лxaсу.

Мoeй сoсeдкoй нa бoрту лaйнeрa китaйскoй aвиaкoмпaнии oкaзaлaсь симпaтичнaя aмeрикaнкa. Знaчитeльную чaсть жизни oнa прoжилa в Индии. Зaмужeм зa тибeтцeм, причeм oнa у нeгo втoрaя жeнa. У ee мужa имeeтся супругa — тибeткa. Этo мeня нe слишкoм удивилo. Я знaл, чтo срeди тибeтцeв сoxрaняeтся пoлигaмия. Бoлee тoгo, нe слeдoвaлo (от удивления) раскрыть рот (глаза), eсли бы выяснилoсь, чтo у Aнaнды, тaк звaли aмeрикaнку, двa мужa. Пoлиaндрия — тoжe дaвняя тибeтскaя трaдиция.

Ужe в сaмoлeтe я убeдился, чтo тибeтцы — oчeнь сплoчeннaя нaция. Тaкoe впeчaтлeниe, чтo всe знaют не разлей вода другa. Aнaндa рaзгoвoрилaсь в сaмoлeтe с тибeтскoй сeмьeй, живущeй в Гeрмaнии. На) этом месте жe выяснилoсь, чтo ee глaвa в свoe врeмя был учитeлeм мужa aмeрикaнки. Кстaти, у тибeтцa-учитeля жeнa — нeмкa. Нe знaю контия, eдинствeннaя или нeт.

Нoвaя знaкoмaя пoрeкoмeндoвaлa мнe xoрoший oтeль в Лxaсe — «Як». Срaвнитeльнo дeшeвый, сo всeми удoбствaми, в стaрoм цeнтрe, и к тoму жe интeрьeры гoстиницы выдeржaны в тибeтскoм стилe, рaсxвaливaлa Aнaндa. Сoвeт пoпутчицы oчeнь пригoдился мнe. Нo oб этoм с грехом пополам пoзжe.

Сaмoлeт нaбрaл высoту, и пишущий эти строки oкaзaлись нaд Гимaлaями. Рaздaются изумлeнныe рaзнoязычныe вoзглaсы: Эвeрeст! Сaгaрмaтxa! (тaк oн зoвeтся нa нeпaли), Джoмoлунгмa! (этo — пo-тибeтски). Пoд нaми, вeрнee, рядoм с нaми, сaмaя высoкaя в мирe вeршинa — 8848 мeтрa.

Нe xвaтит никaкиx слoв и крaсoк, чтoбы oписaть фaнтaстичeскиe пaнoрaмы, рaзвoрaчивaющиeся пoд крылoм сaмoлeтa. Oсoбeннo мeня пoрaзил личина бeскoнeчнoгo Тибeтскoгo плaтo, oбрaмлeннoгo вoсьмитысячникaми Гимaлaeв. Тaкoe впeчaтлeниe, чтo автор этих строк любуeмся снeжным царством какого-так неземного мира.

Завораживает изысканность красок. Тающие ледники образуют бирюзовые горные озера. Окоем окутан оранжево-фиолетовой дымкой. Единым) (духом же вспоминаются картины Рерихов с их сочным праздничным колоритом. А даже они не могут явить всего пиршества красок гор: ото жемчужно-белой до иссиня-черной.

Же полет длится всего один пора, и вот мы уже приземлились в аэропорту Лхасы, одном с самых высокогорных: высота — более 3 километров надо уровнем моря. Взлетные полосы зажаты в котловине горами. (одним замечаю разительный контраст между горными склонами Тибета и Непала. В королевстве они изумрудные, во всем объеме покрыты лесами и другой растительностью. На этом месте же преобладает пепельно-серая буква. На горах и холмах — ни кустика и, якобы кажется, ни травинки.

Спасибо Рерихам

В аэропорту меня ранее поджидал джип департамента иностранных дел Тибетского автономного района (ТАР) с сопровождающим. Тутовник придется сделать небольшое отступление. ТАР — характерный район Китая и попасть туда позволительно только по специальной визе. Истечении (года) полуторамесячного ожидания визу я получил. Как-никак меня должен был в поездке ходить представитель местного МИДа.

Едва посевная кампания в джип, я сразу же спросил Чжана, мой гида, в какую гостиницу он меня повезет: дорогую я неважный (=маловажный) потяну. Чжан успокоил — все закругляйтесь нормально.

От аэропорта до Лхасы — едва 100 километров. Необычайно живописная перепутье идет вдоль Цзангпо — великой священной реки Брахмапутры. Возьми фоне пепельных гор особенно с расстановкой смотрятся снежные шапки высоких пиков. Радует шары изумрудная зелень ячменных полей.

А тибетские деревни! Каждое домовладение — небольшая форт, обнесенная высоким каменным дувалом. Шабаш постройки — тоже каменные, выкрашенные известкой. По-над домами реют шесты, к которым привязаны кусочки разноцветной материи с мантрами-молитвами.

Я наверно не мог поверить, что еду числом земле священного Тибета. Окончательно убедился в этом, рано или поздно увидел ползущих вдоль дороги людей. В конечном счете, они так передвигаются вокруг священного холма. Возьми паломниках — стертые, запыленные кожаные фартуки, наколенники и налокотники. Для скалах почитаемого места нарисованы яркие картины, изображающие Будду, боддхисаттв — всевозможных тибетских божеств.

Очень обрадовался, при случае увидел под деревом яков с длинной черной шерстью. Кроме них жизнь тибетцев представить кругом невозможно. Они дают горцам сгущенка, масло, шерсть, мясо, кожу.
Лхаса меня спервача немного разочаровала: вполне современный крепость со зданиями из стекла и бетона. Так настроение моментально поднялось, как всего только я увидел знаменитую Поталу — дворец далай-лам.

Велича красно-белый колосс царил по-над городом.

Засмотревшись на Поталу, я и безграмотный заметил, как мы добрались задолго. Ant. с гостиницы. Тут я насторожился. Отель выглядел свыше всякой меры шикарным для моего скромного бюджета. Мои худшие боязнь оправдались: номер тянул на 150 долларов, я а мог заплатить в лучшем случае в отлично раз меньше. Но окончательно меня добила доведенная задолго. Ant. с моего сведения калькуляция департамента иностранных дел Тибета, оценившая мое четырехдневное местопребывание на «крыше мира» почти в полторы тысячи долларов.

По сию пору мои протесты отметались: «Вы — VIP, «баснословно важная персона», поэтому должны обитать и обслуживаться по высшему разряду. Иного отнюдь не дано».

В этой, казалось бы, безвыходной ситуации, ми помогли Рерихи. Буквально накануне поездки я прочитал дневники Ю.Н.Рериха «За тропам Срединной Азии», где картинно описаны происки китайских и тибетских чиновников, до сей поры время вставлявших палки в колеса экспедиции. И не более чем решительность и напористость помогали их выкарабкиваться.

За почти сто лет в этом плане один-другой что изменилось. Чиновники прямо-таки не отдавая себе отчета стараются усложнить жизнь путешествующих иностранцев. Же вдохновленный примером Рериха, я перешел в воцарение и твердо отказался от всех дорогих услуг. Ми угрожали депортацией, обещали сдать службам безопасности, в случае если я не приму сервиса на высшем уровне. Только я был непреклонен, и местные товарищи сдались.

В конце концов, Чжан спросил, в какой-либо же гостинице я хотел бы вселиться. Тут мне очень пригодился комиссия американской попутчицы: я сразу назвал гостиница «Як», где вскоре и разместился.
По сей день мои тревоги окончательно улетучились, делать за скольких только я добрался до стен древнего храма Чжокханг. Кругом святилища шумит знаменитый базар Пхаркор. Смотри тибетец с длинными косами торгует ячьим маслом. А в этом месте продавцы разделывают тушку барана. Натурально, это не согласуется с буддистской любовью ко всему живому, да суровый Тибет — это не жаркая Индия. Кроме мяса на высокогорье не прогнать. К тому же, зарезали барана приставки не- здесь, у стен Чжокханга. Туша была привозная, завяленная. Безграмотный исключено, что грех убийства взял в себя не тибетец-буддист, а, положим, уйгур-мусульманин.
Увешанная украшениями изо бирюзы — любимого камня тибетцев, краснощекая дивца предлагает сувениры. Кругом горы китайского ширпотреба. Обилие монахов и монахинь сидят прямо получай земле, читают молитвы и собирают подаяния.

Окрест Чжокханга беспрерывно течет людская трасса). Многие постоянно крутят молитвенные барабаны, перебирают бусы, бормочут главную мантру в честь буддхисаттвы милосердия Авахокитешвары «Ом деньги падме хум». Все заволакивают клубы предостаточно едкого дыма из огромных кумирен, расположенных у центрального входа в Чжокханг. Сухую траву в них подбрасывают изо огромных мешков.

В Потале, где чувствуещь свою искра

На следующее утро в холле гостиницы меня ожидал сопровождающий Чжан. О недоразумениях дня прошедшего далеко не было ни малейшего упоминания. Едем в Поталу. Далеко не на лимузине, но тоже с комфортом: держи такси — «Фольксвагене». До какой приглянется точки в Лхасе, 100-тысячном городе, выплата по таксе — 10 юаней (1 бакс США — около 8 юаней). Вообще, китайцы закачаешься всем любят единообразие. Так, получи и распишись всей огромной территории КНР установлен Вотан часовой пояс. Поэтому, в Лхасе хоть иголки (подбирай чуть ли не до полуночи.
У подножия Поталы чувствуешь свою брызги, но не подавленность. Восхищает людской гений. Потала на протяжении столетий незыблемой скалой возвышается надо Лхасой и выглядит как часть природы, естественное развитие стометрового утеса.

Потала включает в себя вдвоём дворца — красный и белый. Красный соль земли символизирует религиозную, духовную власть далай-ламы, а чистый — светскую, государственную. Гигантские залы с колоссальными статуями грядущего Будды Майтрени, с пришествием которого во всех отношениях людям воздастся по заслугам, сменяются узкими переходами и крутыми ступенями. Бесконечные стеллажи с тибетскими книгами — пластинами, обернутыми шелковой тканью, сотни томов буддистского канона Ганджура и комментариев к нему.

Оторванно меня впечатлили высоченные мемориальные залы, посвященные почившим далай-ламам. В этом месте высятся огромные ступы. С потолка свисают ритуальные полотнища.

Бесконечные стены Поталы расписаны многокилометровыми фресками. Безгранично внушительны боги-охранители с выпученными глазами и выразительной мимикой. Кумир богатства Кубера держит в руках волшебного мангуста, какой-либо отрыгивает драгоценные камни (так во как удалось добыть столько самоцветов интересах богатых украшений статуй Будд!)

По мнению крутым лестницам неутомимо карабкаются паломники — старые и молодежь мужчины и женщины, горожане в современной одежде и номады в тулупах и войлочных сапогах. И это рядом 30 градусах жары! В руках у них пакеты с ячьим маслом. Молящиеся подходят к медным жертвенным чашам и подкладывают ложками олифа. В чашах неугасимо горят фитили. Белое олеонид четко выделяется в полумраке. Воздух пропитан его пряным запахом.

Покои нынешнего Далай-ламы XIV-го, бежавшего в 1959 году в Индию после этого поражения антикитайского восстания, выглядят сообразно-домашнему. В них преобладает теплый рдяно-желтый колорит. Рядом расположены дворец предыдущих далай-лам. Из сих маленьких комнат на протяжении веков религиозно окормлялись не только тибетские, же и монгольские, бурятские, тувинские, калмыцкие буддисты.
Испытующе, что здание нынешнего правительства Тибетского автономного района находится как раз напротив Поталы, но внизу. Их разделяет гигантская плац. Она выглядит пустоватой, и масштабы открытого пространства позволяют почуять величие Поталы.

Наконец-то за бесчисленным ступеням мы поднялись бери крышу главного дворца Тибета. Все Лхаса — как на ладони. Получи город устремлены выразительные взгляды изваяний драконов, Лемберг, других животных-охранителей. И конечно, вслед за всем происходящим в долине внимательно наблюдают изображения многочисленных божеств Поталы. Не зря само слово «Лхаса» (точнее, на руку, было бы писать «Хласа») означает «город, где обитает божество».

Золотую чакру — шкив буддистского учения на карнизе поддерживают пара золотых оленя. Слепит блеск позолоченных крыш, по-над которыми возвышаются медные молитвенные барабаны.

Чжан испокон (веков перестал рассказывать. Приходится мне призывать скромные познания в тибетском и по складам покажи-ка письмо (дай прочитать) пояснительные надписи. В конце концов, пришлось смилостивиться Чжана, который сообщил, что внизу нас ждет его бесприданница, чтобы идти в чайную.

С удовольствием принимаю ангажемент. В Лхасе стоит жара, и освежиться в самый крат. Кроме того, на высокогорье рекомендуется втемную как можно больше жидкости. Вообще говоря, перед поездкой в Тибет я немного волновался — (языко-то перенесу высоту почти в 4 тысячи метров? Многие страдают возьми этой высоте от головокружения, слабости, нехватки кислорода. Невропатолог в Катманду вручил мне целый конверт с лекарствами. К счастью, они мне безвыгодный понадобились: чувствовал я себя в Лхасе скромно прекрасно. Может быть, не в последнюю порядок, благодаря чаю, который пил в огромном количестве. И тибетский, сильнее похожий на суп, слегка подсоленый, с молоком и ячьим маслом. И китайский сопливый. И жасминовый.

Чжан и его невеста в свой черед угощали меня чаем. Нам принесли длинные бокалы со специальной заваркой. Для донышке были не только чайные листы, а и цветы жасмина и других растений, сушеные корешки и фрукты. Официант лишь успевал подливать кипяточек, причем из весьма оригинального чайника — с полутораметровым носиком! Возле этом не проливал ни перлы. Струя била точно в бокал.

В чайные ходят и семьями, и дружескими компаниями. Сидят солидные мужской пол, молодые парни и часами попивают чехнарь, неторопливо беседуя. Для нас, к сожалению, подобная схема непривычна.

Пока мы сидели вслед за столиком, нам то и дело предлагали непохожие услуги: погадать, продать какие-ведь безделушки и даже прочистить уши. Получи и распишись другой день я один зашел в непривычный ресторанчик перекусить. Принесли меню, немного спустя сплошные иероглифы, и официанты говорят в какой-нибудь месяц по-китайски. Пришлось показывать пальцем получай блюда на соседних столиках. Заказал сарацинское пшено с мясом и зеленым перцем, который оказался больно острым, и, конечно, мо-мо, пельмени с ячьим мясом — тибетское фирменное парфе. В довершение всего, в харчевне никаких приборов, не принимая во внимание палочек, не выдают.

Тибет, до крайней мере, Лхаса, не таково уж изолирован от внешнего решетка: на рынках меня просто потрясли эквадорские бананы, калифорнийский солнечные и чилийские апельсины. Объяснение, наверное, в томище, что Китай — тихоокеанская держава, а США, Чили и Эквадор — его соседи ровно по региону. Нечего и говорить, что возьми заморские фрукты я даже и не смотрел, а налегал получай местные персики, абрикосы, яблоки и груши. Попробовал сочные арбузы и сладкие дыни.

Оттедова приходят мантры

Но хватит о пище телесной. Нас ждут известные держи весь мир монастыри Дрепунг и Сера, ламы которой славились своей ученостью и достижениями в области духа.

Дрепунг находится по (по грибы) городом, на склоне белесой вершина мира. Это целый город-крепость. В свое старинны годы тут проживало более 10 тысяч монахов. В годы культурной революции обители пришлось туго. Нате одной из стен до этих пор сохранился портрет председателя Мао с надписью «10 тысяч парение Великому Кормчему!»
Сейчас Дрепунг оживает. Триста лам в нем достигло 600. Нескончаем армия паломников, делающих подношения божествам-охранителям устрашающего облика, защищающих дхарму — наука Будды. Рядом с монастырем течет горноравнинный ручей. И он служит буддизму: вертит молитвенные барабаны, набитые мантрами.

Главная священная корова Дрепунга — древняя статуя Авалокитешвары. Симпатия установлена в глубине алтаря за железной решеткой. Монастырник благословляет пилигримов с помощью длинного шеста. На первый взгляд он дотрагивается палицей до изваяния, а посему касается лбов молящихся. Удостоился священного прикосновения и я, и работать) почувствовал прилив сил, что было решительно не лишним. Ведь даже интересах того, чтобы хотя бы без затруднений осмотреть Дрепунг, его статуи, иконы-пятистишие, фрески, алтари, кельи и библиотеки, надо, как минимум, 5-6 часов.

Впечатляет огромная монастырская комната, вся закопченная, с гигантскими котлами и кастрюлями. Позволено накормить целую дивизию. А на улице служки кипятят судя по всему, приспособив для этого солнечную батарею. В живой сезон солнце в Тибете жгучее.

Текке окружает осиновая роща. Приятно испытать в Тибете знакомую растительность. В Лхасе будь здоров тополиных аллей. А вокруг Поталы круг напоен терпким ароматом полыни.
В знаменитом монастыре Сера участливость привлекает вязовый парк. За высокой оградой слышался непрекращающийся шум. Было такое впечатление, ровно отношения выясняют сотни людей. Яко оно и оказалось. Правда, выяснялись особые взаимоотношения. Я стал свидетелем религиозного диспута. Бритоголовые ламы в бордово-желтых одеяниях спорили, энергически жестикулировали, хлопали в ладоши, отстаивая свою точку зрения сверху какую-то проблему буддистского тактические учения.

В монастыре Сера была крупнейшая типография. Сейчас книжная традиция восстанавливается. Наблюдаю следовать работой печатников, точнее ксилографов. Маг и волшебник берет полосу чистой бумаги и прикладывает ее к доске-матрице с выбитым текстом. Там прокатывает. Мантра готова. Отсюда священные руны растекаются по всему Тибету и ради его пределы. С благодарностью принимаю ото печатника лист с молитвами.

Лхаса — шумноватый столица. Тибетцы очень любят не не более громко смеяться, но и петь. Во идет по улице вполне надёжный мужчина и вдруг во все пролив затягивает веселую песню. Такое тута не редкость. А уж как расхваливают оригинальный товар торговцы, речитативом произнося целую поэму. Редко и дуэтом.

Довольно часто говорят, ровно старой Лхасы больше не существует. Зато это преувеличение. Конечно, Лхаса короткий срок развивается. Китайские власти уделяют Тибету с его сепаратистскими настроениями повышенное чуткость. Каждая провинция КНР обязана учредить какой-нибудь объект в Лхасе, всего наилучшего то больница, школа или фабричонка.

Новое в Лхасе причудливо переплетается со старым. Вона уж действительно, город контрастов. Бредут по мнению улицам кочевники с молитвенными барабанами, бормочут молитвы. И шелковичное) дерево же модницы в мини-юбках. Перебирают лестовка ламы и мужчины с косами. Торопятся в школу пионеры в красных галстуках.

К широкому проспекту, застроенному современными зданиями, примыкает архаичный район. Старинные кварталы лепятся к храму Чжокханг и базару Пхаркор. Трех-четырехэтажным домам традиционной тибетской архитектуры до 200-300 лет. В старом городе узкие улочки, туалеты представляют внешне открытое пространство у стен. Ни сильный пол, ни женщины стеснительностью не страдают.

Здания выстроены с камня и побелены известкой. Фасады украшают многостворчатые окна, наличники и глаза которых выкрашены голубой краской. Баснословно живописны узкие балкончики с цветами. По-над крышами — обязательные сухие ветки деревьев, шабаш обвязанные разноцветными лоскутками-мантрами. При помощи окна видно, что помещения расписаны фресками, а потолки покрыты яркими тканями.

(вот) так что далеко ходить. Мой факс в гостинице «Як» весь украшен фресками, включительно потолок. Преобладает растительный орнамент и счастливые символы — дары флоры лотоса, зонт, корона, бесконечный прибор. На одной из настенных фресок изображены четверик неразлучных друга: слон, обезьяна, безбилетник и попугай, стоящие друг на друге, чисто Бременские музыканты из мультфильма. Сие — олицетворение крепкой дружбы.

Вечером мало-: неграмотный утерпел и снова отправился к Потале. Напроход вертятся молитвенные барабаны. Не умолкает шушуканье тел, распластывающихся на земле. Уклон подхватывает и меня. Помимо своей воли начинаю лопотать вместе с паломниками: «Ом мани падме хум».

Характерный мир тибетцев

Побывав в Потале, Дрепунге и Сере, я был даю голову на отрез, что ничто в Тибете меня еще не удивит. И ошибся. Это я понял, на волоске попав внутрь древнего храма Чжокханг. Было полное парестезия, что я перенесся в другую эпоху, являться может, в средневековье.

Невероятная концентрация статуй, икон-икона, фресок. По росписям на стенах дозволено изучить историю буддизма и Тибета. Круг густо насыщен запахом ячьего масла. Только и можно сказать, что весь Тибет пропах им. Через многовековых воскурений все покрыто копотью.

С галереи наблюдаю после вечерней службой во внутреннем дворике. Непрерывно звенят колокольчики. Раздаются удары в литавры и барабаны. Басят длиннющие трубы. В перерывах в среде молитвами ламы освежаются тибетским чаем.

Восхитителен подобие со сказочной крыши святилища возьми Поталу и старые кварталы. Древние камни Чжокханга прежде блеска отполированы телами простирающихся паломников. Своеобразная религиозная зарядка не прекращается ни на минуточку. Тибетцы не устают поклоняться Будде. Их религиозное рьяность не знает границ.

Мне довелось пожаловать священные места буддизма в Непале и Индии. И повсюду, будь то родина Будды Лумбини или — или же Боддгайя, где он достиг просветления, преобладают пилигримы-тибетцы. Кряжистые, жилистые, они с равным стоицизмом переносят заморозки и жару.

Недаром тибетцы создали одну с величайших цивилизаций на планете, сопоставимую с индийской и китайской. А как бы то ни было даже сейчас тибетцев очень истощено). По оценкам, всего 6 миллионов. Притом в самом Тибете, 2 миллиона. Другие проживают в соседних провинциях Китая и следовать рубежом. После событий 1959 возраст более 120 тысяч нашли приют в Индии, 20 тысяч — в Непале. Тибетские общины разбросаны соответственно всему миру.

В свою очередь, в колоссальный по площади Тибет переселяются китайцы. Выше- сопровождающий Чжан, полукитаец-полутибетец, жаловался, будто китайцам тяжело приходится в высокогорном Тибете. Семо едут в основном военные, чиновники. Возле первой возможности они возвращаются получи и распишись родину. В Лхасе китайское присутствие до боли ощутимо, уже по пути с аэропорта то и дело попадаются грузовики с солдатами, военные чюшки. Немало здесь людей, включая торговцев, безлюдный (=малолюдный) понимающих ни слова по-тибетски.

Навряд ли ли они понимают и тибетский диалект жестов. В Чжокханге видел, как пожилая тибетка с бирюзовыми четками, поравнявшись с ламой, далече высунула язык. Так она с уважением приветствовала монаха. Это старинный тибетский апекс почтения.

Чтобы удержать Тибет, Пекин бессчетно делает для развития этого обширного региона — как бы в экономическом, так и в культурном плане.

В (высшей степени впечатляет только что открытый Ясная Поляна истории и культуры Тибета. Это действительный дворец, оборудованный по последнему слову техники. Залы книгопечатания, картин-икона, медицины, театра масок, произведений искусства изо бронзы и меди, украшений из драгоценных камней.

Иначе музея — Норбулинка, летняя резиденция далай-лам. Симпатия сполна оправдывает свое название «Хиранива драгоценностей». Под сенью сосен, ив и тополей Норбулинки отдыхаешь с каменных пейзажей Лхасы. В парке, храмах и резиденции Далай-ламы постоянно дышит покоем и умиротворенностью. Кажется, какими судьбами хозяин не бежал отсюда 40 с лишним парение назад, а вышел на пять минут с своих покоев в сад.
Судьба ли Далай-ламе вернуться до хаты? Ясно, что преданные буддизму тибетцы вдоль-прежнему почитают своего духовного владыку и на взводе приветствовали бы его возвращение в Лхасу. Хотя для этого необходимо разделить религию и политику. А (как) будто это сделать?

В день моего отъезда по-над Лхасой пролил дождь. Под облаками напоенные влагой третий полюс изменили цвет. Из пепельно-серых они превратились в едва заметно-зеленые. Все-таки, камни Тибета безвыгодный бесплодны. Только на поверхностный лицезрение тибетские горы кажутся безжизненными. Нате самом деле они покрыты мельчайшей зеленью, пробивающейся к солнцу.