Дали Каталонии

Этoт гoрoд прeкрaсeн сaм пo сeбe, a нe тoлькo блaгoдaря тoму шуту гoрoxoвoму, кoтoрый eгo прoслaвил

Кaтaлoнский гoрoд Фигeрeс приткнулся, eсли смoтрeть нa кaрту, в сaмoм вeрxнeм прaвoм углу Испaнии. Дo стoлицы Кaтaлoнии Бaрсeлoны рaзa в три дaльшe, чeм дo Пeрпиньянa вo Фрaнции. В этoй испaнскoй прoвинции вooбщe фрaнцузский сердце силен, о чем не дает забыть думать язык: ударения на последний икт и французистые «ж» вместо испанских «х». То-так все видные каталонцы ХХ века в среднем тянулись к Парижу. Сальвадор Дали также уехал туда в 24 года.

Вечная колючесть истории: Фигерес известен в мире в какие-нибудь полгода благодаря человеку, который здесь родился, умер и похоронен, — Сальвадору Дали. Пусть бы город стоило бы нанести сверху карту политики и цивилизации и без сего великого шута горохового мирового искусства.

В Фигересе, верней, в замке Сан-Ферран, завершилась гражданская военные действия в Испании — кровавая романтическая война: та, в зверствах и предательствах которой любое-таки еще работал принцип истинной солидарности. В мощной крепости Чин-Ферран 1 февраля 1939 года в свежий раз собрались кортесы (народные собрания) республиканцев, и с этого места их лидеры ушли в изгнание: Франко победил вовсе.

В Фигересе родился Нарсис Монтуриоль, который-нибудь в 1859 году изобрел подводную лодку.

В Фигересе, напоследок (на его главной улице Рамблас), роскошный Музей игрушек.

Но все сие стушевывается и исчезает в ослепительном сиянии славы Сальвадора Дали. Правда-матка, нетрудно усмотреть, как его дикое и будоражащее штукенция вбирает в себя и войну, и игрушки, и спускание в среду, не пригодную для человеческого обитания.

Артистический мастер линии (цветом он владел не станет в подметки), Дали вышел бы в большие штат(ы) и традиционным живописным путем. Но судьбой ему было предназначена иная обязанности: стать ориентиром. Со знаком достоинство или минус — неважно. Не Дали изобрел сюрреализм, же он сделался синонимом этого течения, основанного держи смещении представлений и понятий. Следуя древней карнавальной устои, любое установление подвергается искажению и осмеянию — тем самым освежая понимание. Таково и наследие самого Дали — к нему запрещено подходить слишком основательно. Он вдосталь — урок. Урок жизнеспособного отношения к миру минус звериной серьезности.

Лучше всего сие видно в его родном городе. Сверху площади Гала и Дали (в честь художника и его жены-Камены, русской Елены Дьяконовой) стоит кунсткамера, который официально называется Театр-глиптотека Дали. Не только потому, что же Дали перестроил сгоревший в гражданскую войну мюзик-холл, но потому, что его Лувр есть перформанс. Начиная с огромных яиц, венчающих башни и стены здания, накануне «Дождевого такси» — черного кадиллака, обливаемого фонтаном, и «Зала Мэй Уэст» с диваном в виде женских накрашенных губ, с камином в виде носа, с оконными рамами в виде глазных весь век. И т. д.

Потом стоит проехать из Фигереса двадцать километров к берегу Коста-Брава, в прибрежную деревушку Речные ворота-Льигат, где провел последние домашние годы Дали, чтобы поразиться тихой непритязательной красоты этих мест. Тут даже непременное грена на крыше его дома выглядит естественным — как будто его снесли какие-нибудь старшие лебеди, а не безумные фантазии.

В Морские ворота-Льигате и даже в соседнем Кадакесе, зато хорошо он давно стал признанным курортом, и согласно дороге к ним через холмы с кривыми проб­ковыми деревьями сохранилась обеспеченная морем и сходящими к нему склонами реальность. Сальвадор Дали называл свой прием «критической паранойей»: умение впадать в щенячий восторг под контролем. В приложении к географии сие и будет короткое перемещение от музея Дали в Фигересе — нате берег Средиземного моря.