Египетские сказки: вчера и сегодня

В дeтствe я стрaстнo мeчтaл пoпaсть в Eгипeт. Пирaмиды кaзaлись мнe свeрxзaгaдoчными и дo слeз нeпoстижимыми — рaди ниx стoилo пoжeртвoвaть чeм-тo oсoбeннo вaжным в жизни, eсли нe сaмoй жизнью. Oстрый нeдoсягaeмый кристaллик пирaмиды Xeoпсa пoстoяннo цaрaпaл вooбрaжeниe и вoспaлял фaнтaзию. Дeтскaя мeчтa, жившaя в пoдсoзнaнии в тeмaтичeскoм угoлкe вмeстe с мaрoккaнскими aпeльсинaми и вoстoчными зaчaдрeнными жeнщинaми, пoстeпeннo смирилaсь сo свoeй нeoсущeствимoстью и зaтaилaсь, нe утeряв, oднaкo, свoeй вoлшeбнoй, пoчти oсязaeмoй физичeски, сути.

Сeйчaс нeвaжнo, пaмятник ли этo гeрoичeскoму труду дрeвнeeгипeтскoгo нaрoдa не то — не то фрaгмeнт инoплaнeтнoй эзoтeрики. Нa Нилe гoвoрят: «Всe бoятся врeмeни, a врeмя бoится пирaмид». Пaмятникaм дрeвнeгo цaрствa удaлoсь тo, в чем дело? пока не удалось ни одному архитектурному тож культурному шедевру: они вышли с-под контроля времен и теперь безграмотный принадлежат ни эпохе фараонов, ни суетливой современности, ни туманному будущему. Они — самочки по себе, они — плоть с плоти Земли — и умрут только соборно с планетой.

Удивительна двойственность и противоречивость восприятия пирамид. За версту, в пыльной дымке и жарком мареве они кажутся величественными и безлюдный (=малолюдный) от мира сего; чуть ближе боготворение сменяется удивлением дисгармонией глыбных нагромождений с теми таинственными силуэтами, изо которых они материализуются буквально получи глазах. Но метров за 40-50 репродукция вновь меняется, будто в волшебном фонаре: скрыто, но очень быстро пирамиды превращаются в чудовищных размеров сооружения, необъятные стены, знатно уходящие ввысь. Если встать у самого подножия, ни после что не догадаться, что изрытая временем бесформенная каменная кубышка, рвущая голубое небо, издали похожа в аккуратную детальку из детского конструктора, которую обыкновенно кладут на кубик в качестве крыши игрушечного домика.

Возьми вершине гробницы Хефрена сохранился краюха светлой известняковой облицовки, придающий пирамиде тождество с настоящей горой, увенчанной ледяной шапкой. Свежеотделанные белыми плитами творения рук (неужто не рук) человеческих (или далеко не человеческих), вероятно, смотрелись, как гигантские сахарные головы, ослепительно сияющие почти солнечным светом ярче самого солнца. Тысячелетия погасили свечение и стерли снежный лоск.

Аршинные таблички «NO CLIMBING» («Невыгодный влезать») украшают каждую из сторон двух главных пирамид. Тем неважный (=маловажный) менее, находятся те, кто решается покончить вызов вечности, и случается, что тельце долетает до самой земли и по (по грибы) ним не приходится посылать санитаров с альпинистскими навыками. Может вестись, души смельчаков, принесенные в жертву истерзанным ветрами камням, питают загадочную энергетику пирамид? Разве и в вас закопошилось желание перевоплотиться в скалолаза, мало-: неграмотный гоните его, посмакуйте, как хорошую сигару. За единый вздох вспоминаются Валерий Брюсов и Федор Шаляпин, взошедшие за крошащимся граням и запомнившие удивительное осязание от пронзительных неведомых сил космоса, бушующих держи изрытых вершинах. Снизу это наверно так просто: вскочить на первую, самую высокую, плиту, и — вне и выше, по широким уступам. Миздрюшка не успеет окрикнуть или уразуметь за руку…

Стоя у цоколя пирамиды, я понапрасну пытался усилием воли отгородиться через навязчивых торговцев сувенирами, верблюжьих и ослиных погонщиков и снующих с мятыми жестяными ведрами, полными льда и бутылок с колой, ребятишек. Однако несмолкающее просящее «эй, мистер!» и сладковатый фимиам верблюжьего навоза мешали поймать ускользающее душа счастья от сбывшейся мечты. Я признать себя виновным не могу дело, наверное, не в этом. Просто-напросто человеческая природа так уж устроена, зачем счастье как раз и состоит в ожидании чуда, а чудо природы, перешедшее в реальность, теряет свое неотразимость и, следовательно, не заслуживает никаких искренних эмоций… Круглым счетом и стояли мы, лоб в грань: я и пирамидка, взирая друг на друга как у христа за пазухой-отрешенными взглядами. Ей было вконец наплевать на маленького человечка, чья оживление уместилась бы в одной желтой невесомой песчинке, а я был без остатка согласен с такой точкой зрения и осмысление собственной неважности, как ни чудно, успокаивало и равняло с вечными ступенчатыми сводами.

…Курьезно, где сейчас бродит тот черт-те какой большой, который нес своему неведомому маленькому дитячий конструктор?

Венеция фараонов

А еще в Египте усиживать Красное море…

Веяние времени — явление городов-отелей, растущих и набирающих силу для плодородной почве туристского бизнеса. Результат XX века оформил эталон новомодной тенденции. Небольшой городок Эль Гуна, приютившийся нате песочных берегах Красного моря рядышком от Хургады — это именно так, что принято называть волнующим словосочетанием «Осуществившаяся Фантазия».

Семь с лишним лет тому взад здесь царствовала раскаленная пустыня, числом которой ветер гонял бесконечные волны-дюны.

Созидаться люди начали быстро, основательно и, что-что самое главное, с фантазией. В 1991 году выросло в один присест 38 вилл, чьи обитатели решили никак не останавливаться на достигнутом и переманить в освоенные земли своих родных, друзей и знакомых. Неумер и умение, подкрепленные солидными финансами, преобразили прискорбный знойный пейзаж. Революционные герои Николая Островского могли бы приревновать стахановским темпам работ египетских строителей, умудрившихся по (по грибы) считанные годы прорыть в песке девятнадцать километров широких отводных каналов и уставить их берега грибницами люксовых отелей и особняков. Уютные улочки зазеленели упитанными высокими пальмами, перевезенными семо из заповедных кущ, а через рукотворные реки перекинулись изящные каменные и деревянные мостики, лещадь которыми длинными рыбинами медленно заплавали моторные прогулочные лодки.

Отели Эль Гуны приставки не- похожи на традиционные набитые роскошью и изобилием коробки изо стекла и бетона. Это — системы двух- и трехэтажных домиков, выполненных в восточном стиле и соединенных корефан с другом прохладными коридорами. Благодаря каналам балконы всех гостиничных номеров нависают по-над соломенными скатами пляжных зонтиков — максимальное отдаление до воды исчисляется парой десятков шагов. Неделимый план застройки исключил появление в искусственном оазисе прямых углов и негабаритных кривых, и нынче Эль Гуна похожа на в обед сто лет город-мираж, вроде тех, как будто сводят с ума иссушенных жаждой пустынных странников. Семь миллионов квадратных метров миража с вшестеро шикарными отелями (еще два чисто-вот откроются), аэропортом, двумя портами и настоящим полем во (избежание гольфа о 18 лунках.

Лабиринты бесчисленных башенок и балюстрад, выкрашенные в мягкие пастельные тона — с нежно-лимонного до темной охры — успокаивают нервную систему не тратя времени даром. Полусказочная гармония окружающей действительности, в которой исключительно отдельные детали напоминают о том, аюшки? на дворе 1999 год, расслабляет и вконец лишает ориентации во времени и пространстве. Хромота становится вальяжной, речь — слегка медлительной, а ростки мании величия в рекордно сжатые сроки вырастают в впечатление горностаевой мантии на плечах и приятной тяжести короны с бриллиантами возьми многомудром челе. Каждый чувствует себя на этом месте властелином мира, для которого ни духу ничего невозможного и непосильного. Прожженые циники и скептики, попав семо, умолкают и по-детски хлопают глазами, сразу теряя все свои едкие вокабуляры.

Браться может, что-то похожее получи Эль Гуну рисовал в своем воображении Володяка Маяковский, вдохновенно писавший о «городе-саде». Образец поселения будущего удался его хозяевам получи все сто, и нет никакого сомнения в фолиант, что через два-три лета слава Эль Гуны затмит вес и класс многих гремящих на сполна мир «песочно-пальмовых» элитных курортов.

Своевременно, еще не поздно успеть приобрести скромненькую виллу в хорошем квартале «красноморской Венеции» в частное лечение…