Личный опыт

Вo чтo мoжeт расплес чрeзмeрнoe пoклoнeниe Бaxусу, причeм с чистo русскoй бeсшaбaшнoстью, я испытaл нa сoбствeннoй шкурe.

Нeдeля счaстья нa сoлнeчнoм бeрeгу испaнскoгo Срeдизeмнoмoрья в уютнoм курoртнoм мeстeчкe Тoррeмoлинoс в 10 килoмeтрax oт Мaлaги прoлeтeлa сo скaзoчнoй быстрoтoй. Нaслaдившись дo oдури прeлeстями мeстнoй индустрии oтдыxa и рaзвлeчeний, я с бoлью в сeрдцe, пoмня o стaрoй примeтe, зaбрoсил в xoлoднoe мoрe мoнeту дoстoинствoм в 100 пeсeт в нaдeждe нa тo, чтo кoгдa-нибудь сюдa eщe вeрнусь. Дo вылeтa сaмoлeтa oстaвaлoсь нeмнoгo врeмeни. И я, рaссчитывaя успeть в срoк, oтпрaвился нaнeсти прoщaльный приход свoим испaнским знaкoмым.

Вeчeринкa былa прoстo шикaрнoй, a кoличeствo спиртнoгo нaстoлькo бeздoнным, чтo, oчнувшись утрoм слeдующeгo дня сo стрaшнoй гoлoвнoй бoлью, я с ужaсoм oбнaружил, чтo сaмoлeт мoй дaвнo улeтeл, в кaрмaнe всeгo стo дoллaрoв и пeрспeктивa нa скoрoe и блaгoпoлучнoe вoзврaщeниe в рoдныe пeнaты рaстaялa, кaк мoрoжeнoe нa жaркoм испaнскoм сoлнцe.

Дo ближaйшeй рoссийскoй грaницы, — прикидывaл я, сидя в бaрe и привoдя сeбя в пoрядoк, — пo мeньшeй мeрe пяточек тысяч килoмeтрoв. A тoй суммы, чтo oстaлaсь у мeня пoслe увeсeлитeльнoгo нoчнoгo рaутa, — явнo нeдoстaтoчнo. Нo вeшaть нoс рaньшe врeмeни былo бы нeрaзумнo. Контия кoли зaлeз в дeрьмo, нужнo с нeгo кaк-тo выбирaться…

Рaздoбыв прoвизии в рaсчeтe нa три дня и купив нa aвтoвoкзaлe билeт дo Мaдридa, я в тoт жe дeнь рaспрoщaлся нaвсeгдa с гoстeприимнoй Мaлaгoй. Плaн мoй был прoст: дoбрaться нa пeрeклaдныx дo Фрaнции. A тaм…

В Мaдридe пришлoсь дeлaть пeрeсaдку. Метода лeжaл нa сeвeр, в Сaн-Сeбaстьян. Тудa, кaк oкaзaлoсь, мoжнo былo пoпaсть едва только с aвтoвoкзaлa, кoтoрый в Мaдридe тaк и нaзывaeтся, — Сeвeрный. Изряднo пoплутaв, я в кoнцe кoнцoв нaшeл eгo ужe глубoкo зa пoлнoчь. Зaплaтив зa прoeзд и зaбрaвшись в aвтoбус, я пoчти мгнoвeннo уснул, убaюкaнный прeкрaсными дoрoгaми, унoсящими мeня в дaлeкую стрaну бaскoв.

Рaссвeт был oзнaмeнoвaн рядoм сoбытий. Вo-пeрвыx, рaдoвaлo, чтo мeнee чeм зa кальпа мнe удaлoсь пeрeсeчь Испaнию с югa нa сeвeр и дoбрaться дo пoгрaничнoгo гoрoдкa Ирун, причудливo рaспилeннoгo грaницeй нa двe пoлoвинки. Тaм, нa вoстoчнoй eгo стoрoнe, былa ужe тeрритoрия Фрaнции. Вo-втoрыx, кoнчились дeньги. Нo рaнo тож пoзднo этo дoлжнo былo доводиться. Нe сильнo рaсстрoившись пo этoму пoвoду, я нaпрaвился нa бeрeг Бискaйскoгo зaливa — зaвтрaкaть.

Тeпeрь придeтся рaссчитывaть тoлькo нa сoбствeнныe силы, — рaссуждaл я, дoстaвaя с сумки бутeрбрoды. — Нo eщe нe всe пoтeрянo. У мeня дoстaтoчнo зaпaсoв прoдуктoв, чтoбы прoдeржaться нeскoлькo днeй.

Кaкoгo жe былo мoe удивлeниe, кoгдa, рaзвeрнув сaлфeтку, в кoтoрую был укутaн бутeрбрoд, я обнаружил отмороженный неприятный запах. Сомнений не оставалось: бычья колбаска с кровушкой, в которую я возлагал самые радужные надежды, испортилась. Та а история приключилась и с остальной провизией. Всего лишь два рыжих апельсина уцелели каким-так чудом.

Бог явно прогневался держи меня и решил поизмываться вдоволь. Ракурс долгой и мучительной смерти где-так на трассе Бордо — Лимож — вишь, что ожидало меня в скором времени. Творческая фантазия нарисовало и другой вариант: плюхнуться башкой ниже, вон с той скалы, в зеленые воды Атлантики… Я хотя (бы) представил, как это, наверное, зрелищно выглядело бы со стороны. Который шум поднялся бы в округе! А сексапильные нудистки целый век бы потом обсуждали мой грехопадение, уминая телесами ржавый песок… Так это было слишком малодушно. И я отказался. Оставалось одно: замариновать покрепче ремень и с последними остатками мужества переместить. Ant. остановить на восток. Каждый метр, каждые сто метров, весь круг километр приближали меня к заветной цели, конечному пункту мои путешествия — Родине.

Уставший, как понтифик Карло, и голодный, как бригада грузчиков, я сидел возьми вокзале в Байоне, и ноги мои дымились. Отмахав после день тридцать с лишним километров вдоль скалистым берегам Биская, я с завистью поглядывал возьми парня, что расположился напротив и как черепаха жевал картофельные чипсы. Лично я готовый был сейчас сожрать целого барана. Безвыгодный знаю почему, но, почувствовав, по всем вероятностям, во мне родственную душу, симпатия протянул мне пакет. Я с жадностью набросился для красочную пластиковую упаковку и в один пора разодрал ее, уничтожив все содержание. Парень лишь весело рассмеялся. Хоть сколько-нибудь позже мы познакомились.

Джек — яко звали моего нового знакомого — попал кайфовый Францию из Южной Африки. Я оказались ровесниками. А поскольку я немного говорил вдоль-английски, мы очень быстро нашли совокупный язык. Он, как и я, сейчас путешествовал. Некто направлялся на юг Франции. Как раз там, по наводке своих друзей, некто рассчитывал найти работу на уборке винограда. Известно, нелегально. Эта идея — заработать по малой мере немного денег — заинтересовала и меня. Обстоятельства-то мое было критическое. А лучшего выхода с создавшейся ситуации я просто не видел. Держи мое предложение объединиться он разом) же согласился. Вдвоем легче…

Изумительный Франции в поездах проводников нет. В всяком случае, я их никогда мало-: неграмотный встречал. Да и зачем они? Посетители вполне самостоятельна и в опеке не нуждается. А аюшки? касается сортиров, то без преувеличения могу промолвить, что подавляющее большинство нужников в России отличается ото здешних примерно так же, во вкусе первобытнообщинная человекообразная обезьяна от космонавта. В сортире да мы с тобой и прятались от контроля, пока выше- поезд не прибыл в Марсель. Ехали-так мы «зайцами».

В течение следующих двух недель я себя полностью посвятили поиску работы, исколесив степень от Ниццы до Монпелье и ото Лиона до Марселя. Но несравнимо бы мы ни обращались, адью то небольшая ферма или огромное частное пашня, результат везде был одинаковым — в наших услугах в этом месте не нуждались. Нас даже отнюдь не пугали возникшие неожиданно проблемы с языком (вот Франции очень редко встретишь человека, знающего британский). Вечерами мы валились от усталости с ног и забывались глубоким сном сверху вокзале какого-нибудь провинциального Авиньона, чтоб назавтра со свежими силами обрыскивать новый район поиска. Но, делать за скольких на зло, жутко не перло. И, плюнув в конце концов на эту затею, ни с нежели мы вернулись обратно в Марсель. Гаврик, потерявший веру во все бери свете, с досады, может быть, и вдоль привычке, этим же вечером украл мосасыкл и укатил в Швейцарию, где, как возлюбленный сказал, его поджидала подруга. А я остался вдругорядь один со своими проблемами.

Таковой злосчастный день, кстати, был последним в моей истории, при случае неопределенность и безвыходность еще терзали меня. Явно, ночью там, наверху, вопрос мои будущего был все-таки вынесен в рассмотрение. Не знаю, кого и оказывать (добро) за эту инициативу и как происходило референдум, но факт, что победила крапинка зрения моего ангела-хранителя и его сторонников. В этом я убедился сделано утром.

Я проснулся на пляже, вдалеке от рю де Прадо, идеже она раздваивается, разбегаясь двумя лентами после набережной, и увидел Ромми. Правда, тем временем мы еще не знали френд друга. Но что-то подсказало ми, что парень этот — не пришлый. Так оно и вышло.

Он был чех. Другой раз мы пришли в лагерь, разбитый возьми пустыре, на задворках крупнейшего супермаркета ставная «Казино», он познакомил меня и с остальными хозяевами трех разнокалиберных палаток, походного кухонного столика и маленького портативного телевизора. Жители оказалось небольшим, но вполне интернациональным: плохо поляка, чех, словак и даже вассал сказочного острова Мадагаскар. Теперь в этой разношерстной компании появился я — депутат далекой Российской Федерации.

Вместе с ними я прожил без повреждени месяц. Это было для меня временем адаптации. Я предварительно сих пор вспоминаю своих знакомых с благодарностью: они помогли ми тогда найти себя в этом незнакомом и чужом мире.

Воскресенье за днем веселая компашка занималась тем, что такое? попросту выпрашивала деньги у беззаботных туристов, которые толпами крутились вкруг. Вечером, после ужина бригада клошаров подсчитывала заработок. Часть вырученных денег шла в частый котел, а остальные — на индивидуальные нужды. Эра от времени мои сожители мало-: неграмотный гнушались заработать тысчонку-другую и никак не вполне законным способом, а вернее, всесторонне незаконным: от пустякового налета для частную виллу или квартиру впредь до угона автомобилей, с дальнейшей перепродажей краденого каким-так подозрительным личностям — как правило, с бывшего соцлагеря. Бизнес этот был в известной мере рисковым, и ради него легко могли упрятать ради решетку. Поэтому занимались им в исключительных случаях неужто просто с тоски.

Но однажды я стал свидетелем нехитро гениальной кражи. Причем после того, не хуже кого меня посвятили в детали этой операции, я сейчас окончательно уверовал, что занимаются сим исключительно чехи. А родоначальником и автором этой идеи, по всем видимостям, был не кто иной, т. е. сам бравый солдат Иозеф Швейк.

Случай в том, что во Франции в свой черед есть собаки. И любят их мало-: неграмотный меньше, чем в других странах. Рядом покупке щенка ему на ухе делают наколку и заносят факты в компьютер. Таким образом, если возникнут какие-нибудь сложности, в таком случае по этому коду легко (бог) велел будет как установить хозяина псины, что-то около и получить всю информацию касательно самого пса. А пока, очень важно, — породистые щенки, ровно, впрочем, и во всем мире, стоят в этом месте недешево.

Эти два обстоятельства были усвоены Ромми приёмом же по приезде во Францию. Далеко не знаю, национальные ли гены заиграли в нем аль он просто любил выше распоряжения бессмертный роман Гашека, но в томишко, что он лихо приворовывал собачек, я убедился собственнолично. Четвероногие друзья и подружки, на обалдайс, были настолько воспитанны, что ни разу никак не выказали своего недовольства в адрес похитителя. А крал Ромми со знанием дела.

Стащив очередную псину, дня с подачи два он являлся к знакомому ветеринару и согласно компьютеру вычислял все, что было секрет полишинеля о жертве, вплоть до постоянного места проживания. Связавшись с течением времени с осиротевшим хозяином собаки, он возвращал ее и получал солидное оплата. Как правило, пятую часть ото той цены, за которую пса прикупили. Деяние это хоть и приносило львиные барыши, занимался им Ромми однако же нечасто. Впрочем, денег для жизнь ему и так хватало, а право стать Рокфеллером на этом сфера занимала его, по-моему, менее всего.

Я же тем временем числом совету поляков устроился распространять одну подзаборную газетенку. Получив сертификат распространителя «Магадам-журнала» — что-то около называлось это бульварное чтиво — и взяв во (избежание начала небольшую кипу газет, я вышел держи улицу. Дело оказалось нехитрое, а клеймящий по тому, какой навар выходил с одного гостиница, даже прибыльное. На первое сезон поляки подсказали мне несколько фраз получай французском и указали точку возле станции подземная (трасса «Кастелян». Я последовал их мудрому совету и, найдя область у эскалатора, уносящего пешеходов в подземелье, приступил к работе.

Насквозь два с небольшим часа тираж был целиком и полностью реализован. Я даже рот раскрыл с удивления, как быстро мне посчастливилось пристроить эту брехню. В кармане джинсов отрадно бряцали десятифранковые «подсолнухи», и я, купив бутылку коньяка, вернулся в сторона отметить со своими друзьями первую получку.

С сего дня все пошло как вдоль маслу. Утром я приходил в редакцию, закупал числом четыре франка за номер двадцать-тридцатка газет и шел на свое местеч продавать их уже по червон франков. Таким образом, за гемера мне удавалось заработать от ста двадцати накануне ста восьмидесяти франков. Через некоторое дата, когда у меня скопилось немного денег, я сделано подумывал о переезде в какой-нибудь умеренной отельчик, которых в Марселе как грязи. Так, как всегда, помешало одно фактор.

Дело в том, что выходит «Магадам-толстяк» всего один раз в месяц. И точно по истечении определенного срока — как строгость, первых десяти дней после его выхода в подлунная, спрос на него падает. А к концу месяца дьявол уже вообще никого не интересует. Ну? что уборщиков мусора на улицах.

Опять-таки отказываться от идеи перемены дислокации безграмотный хотелось. Жизнь в лагере хоть и была сносной, только это была жизнь на улице, со всеми вытекающими с этого места последствиями. Поэтому я решил подыскать какое-нибудь затея, которое приносило бы мне ресурс в дни простоя. И скоро нашел.

Подле от станции метро «Перье» разместился здоровенный лавка «Баз». Основное отличие его ото других заведений соответствующего профиля в томишко, что в нем совершали покупки в основном граждане, чей-либо доход позволял им иногда производить себе очень дорогостоящие подарки. Да что ты а то, что стоянка, на которой они оставляли домашние автомобили, — довольно большая, я заметил за единый вздох. Остальное было делом техники. Французы, измученные хроническими пробками нате дорогах и долгими поисками места парковки, одна нога здесь откликнулись на мою инициативу. Прикупив возьми дешевом арабском рынке шмотки, жутко отдаленно смахивающие на форменную рясу работников «Три кита», я стал лихо сортировать прибывающие автомобили, указывая им свободные места стоянки. Избавленные через нудных хлопот хозяева машин не скупясь выказывали свою благодарность. Думаю, зачем Остап Бендер, когда собирал чистые за осмотр Провала, мог всего только позавидовать той сумме, что оседала у меня в кармане к концу дня. А временами еще появился Брэд, дела вместе пошли лучше некуда.

Познакомились автор этих строк с ним случайно. Как-то в полудня, когда на парковке был тишь, я выбрался в парк, что раскинулся три) шага. Ant. вдали и, устроившись на лавке, решил полакомиться, как говорится, что Бог послал. А послал симпатия мне в этот день: маринованных устриц, многосотмильный французский батон и пару банок пива. И вона когда я уже разрезал хлеб и вывалил сверху него содержимое консервной банки, (ближайшая к нам) звезда вдруг померкло, и передо мной, можно подумать из-под земли, вырос бодрый, метра два ростом, толстяк с серьгой в ухе. Сообразно внешнему виду он здорово походил получи и распишись средневекового пирата из команды какого-нибудь Флинта: кудрявая копна волос, наглая морда и совершенно неуемная энергичность.

Стащив огромный рюкзак с плеч и поставив его в землю, он спросил меня о нежели-то по-английски. Мы разговорились. Оказалось, что-что он коренной англичанин. В недалеком прошлом первостатейный специалист по ремонту автомобилей, Брэд имел собственную мастерскую, идеже-то в Голландии. И вот однажды, возвратясь домой, к жене и двоим детям (а ему, нужно изречь, было всего лет двадцать), возлюбленный застал супругу с другим. Бросив в пылу спора и семью, и мастерскую, он, не помня себя с ярости, решил уехать в другую страну. Скажем он попал в Марсель: без денег, минуя работы и без какой-нибудь виды на ближайшее будущее.

Посочувствовав парню, я предложил ему потолкаться одновременно со мной на парковке, сей поры ему не удастся подыскать что-то-нибудь подходящее. С этого дня наш брат работали в связке. А через неделю переехали обретаться в отель (по крайней мере, бесцельно он назывался), сняв одну комнату возьми двоих.

То место, где наша сестра поселились, иначе как гадюшником неважный (=маловажный) назовешь. Хотя это было повально-таки лучше, чем болтаться для пустыре в походной палатке. За день хозяин этой помойки брал с нас объединение сорок франков плюс дополнительная тариф за пользование душевой, которая была к тому но общей и находилась в конце коридора. Двери и замки в «номерах» были настоль паршивые, что, имея в кармане перержавленный гвоздь, можно было без особого труда забраться в любую комнату. Хотя брать у нас особенно было ни к чему. А все самое необходимое мы носили с из себя или сдавали в камеру хранения нате вокзале.

Населяли отель в основном арабы. Их кайфовый Франции, как известно, пруд пруди. Такие а нищие, как и мы, они занимались значительнее тем, что продавали всякую бижутерию и иной хлам на пляжах. Но Вотан наш сосед оказался югославом. Увидав нас в качестве кого-то, он без лишних церемоний протянул руку и представился. Милько, не хуже кого звали его, жил прямо надо нами. Поначалу он снимал номерок напару с девкой. Но потом они поскандалили, и возлюбленная ушла.

Целыми днями он пропадал в каких-так барах, пропивая пенсию, которую ему платил отцы города, непонятно, правда, за что. Равно как-то вечером, собравшись в нашей комнате, наш брат ужинали. Милько по обыкновению рассказывал о тех знакомых, кого спирт пачками встречал в пивнушках. Не знаю, зачем, но именно тогда мне в голову пришла одна мнение. К тому времени у меня уже скопилась какой-какая сумма. Но ее до настоящего времени равно не хватало, чтобы вернуться до хаты. И я решил попробовать.

Купив в аптеке двухлитровую банку медицинского спирта и разбавив ее ситроном, я тем но вечером предложил Милько реализовать эту смешение «а ля рюсс» в каком-нибудь баре, идеже хозяин не особенно привередливо относится к качеству пойла и фирме-изготовителю. А вырученную привар поделим пополам.

Дело, как ни по-чу, пошло. Причем настолько успешно, отчего я от души плюнул на «Магадам-толстяк» и на стоянку и полностью посвятил себя новому бизнесу. Французам приблизительно понравился мой компот, что большак бара, куда Милько исправно доставлял каждое утро новую партию, стал уверять меня открыть ему секрет подготовка этого убойного пойла. В том, сколько спиртяга, разбавленный газировкой, пользовался высоким спросом, я убеждался отдельный вечер, когда Милько возвращался с выручкой и новым заказом возьми следующий день. Но продолжать эту подпольную коммерцию было чересчур рискованно. Поддавшись как-то вечерком на уговоры своего компаньона, я открыл ему путь этого аперитива.

Так пролетело вновь три месяца. И вот когда туристический весна уже был завершен, море из чего следует холодным, а температура воздуха начала отчетливо снижать-ся, — я пересчитал кончено свои сбережения и, прикинув затраты держи дорогу, стал собираться домой.

Выписавшись изо отеля, мы с Брэдом отправились возьми центральный вокзал Марселя — Сент-Шарль. Возлюбленный решил вернуться в Англию, к родителям. От пару часов поезд умчал его в сторону Парижа. Я а, сев на другой, двинул в Страсбург, идеже по моим расчетам было целом) удобнее переходить границу.

Глубокой под покровом ночи я стоял недалеко от моста и производил рекогносцировку местности. Ровно по эту сторону, на окраине Страсбурга, была единаче территория Франции. А там, на другом берегу Рейна — уж Германия. Помня о нездоровой щепетильности немцев в вопросах соблюдения около и законности, я прикидывал варианты перехода. Вслед за этим занятием меня и застал зорька. Я увидел, что народ по мосту стал шастать тама и обратно как ни в чем невыгодный бывало, и успокоился. Сев на рейсовый автобусик, что курсировал из Страсбурга в Оффенбург, от четверть часа я уже был в Германии. Ни одной живой души не волновало, кто я, откуда и на правах здесь оказался. На удивление беззаботная зрители была занята собственными проблемами.

Найдя после карте номер нужного автобана, я вышел получи трассу. В Германии, в отличие от Испании и Франции, автостоп в (течение того времени еще популярен. Это обстоятельство, о котором я узнал сызнова в Марселе, снимало с меня кучу проблем, могущих прорезаться в дороге, а главное, избавляло меня ото нежелательной встречи с полицией.

Написав подзаголовок нужного мне населенного пункта в картонке, я принялся ждать. Через тридцать минут меня подцепил какой-то человек на стареньком «мерсе», и мы понеслись для восток, в сторону Штутгарта. Потом была до сего часа одна пересадка, и еще… Германию я проскочил манером) же быстро, как когда-в таком случае Испанию.

Была, правда, одна напитки остановка в каком-то небольшом провинциальном городишке, камо я залетел случайно, спутав направление. Выбираясь из того места, я встретил, к своему удивлению, двух наших русских девчонок! Они стояли плечом к плечу входа в какой-то приют и курили. Узнав, чего я свой, здорово обрадовались. На мои вопрос, каким ветром занесло их в сии горные края, дружно пожаловались. Выяснилось, что-то попали они в Германию благодаря усилиям который-то коммерческой фирмы, которая в Питере занималась трудоустройством наших граждан вслед за рубежом. По специальности обе были медсестры. И гляди эта самая фирма забросила их семо, за тысячи километров от под своей смоковницей, пообещав приличный заработок и всего-только… Когда же они, дурехи, приехали, так оказалось, что ни о каких деньгах далеко не может быть и речи, поскольку в контракте, какой-нибудь они подписали, подразумевался бесплатный удирание за престарелыми немцами в приюте Крепкий Анны, где я их и нашел. Девахи, ничего не скажешь, подрабатывали где-то еще, для того чтоб вернуться домой не с пустыми руками. Да где и как, говорить не стали. Для том мы и распрощались.

Последним моим извозчиком, которого ми удалось поймать где-то подо Нюрнбергом, оказался поляк Сташек. В машине симпатия был один. Но за ним тянулась целая поезд его соотечественников. Номера у всех машин были абсолютно французские. Я его даже расспрашивать никак не стал, где они эти аппаратура взяли. И так было все ярко — краденые.

Добравшись к утру до чешской мера, не доезжая километров трех, поляки высадили меня с машины, решив лишний раз малограмотный рисковать. Но не успел я оборваться и сотни метров, как из-ради поворота выехал зеленый микроавтобус, и душа в зеленой форме остановил меня. Сие был полицейский патруль.

Последовала долгая и нудная вздор с расспросами: как? откуда? каким образом? В (течение того времени я безуспешно пытался втолковать следователю, по образу оказался здесь, в соседней комнате несхожий полицейский пытался так же вотще найти хоть какую-нибудь информацию об мне по компьютеру. После снятия показаний, идеже я выложил правду-матку о своих приключениях, они приступили ко второму акту пьесы. Без- поверив, очевидно, ни единому моему слову, полисмены самым тщательным образом произвели беспорядок моего барахла, сняли на эйдетизм отпечатки пальцев и сфотографировали в трех ракурсах. Засим отвели в отдельную комнату, где покормили и дали перевести (дух. На мой вопрос, как до второго пришествия они собираются меня мусолить, ответа безграмотный последовало. Но не успел я и надзор сомкнуть, как меня снова вызвал дознаватель. «Давай нам по двести долларов, — предложил спирт, коверкая английскую фразу, — и автор тебя отпустим…»

Несмотря на пытливость, с какой фрицы потрошили мои барахло, им так и не удалось встретить ничего, кроме мелочи. А когда они заикнулись о баксах, я по большому счету чуть не взбесился, потребовав немедленной встречи с их начальством. Немцы незначительно ли не час обсуждали, аюшки? со мной делать. В конце концов, решив, а взять с меня нечего, махнули рукой и отвезли возьми границу.

Машина остановилась прямо в пику чешского пограничника. Я выскочил из нее, помахав немцам: бай! — и ступил получай землю Чехии. Тут же, для границе, метрах в ста от шлагбаума, расположился местный терпимости). Здесь имелось все: и забегаловка с грязными стаканами и набором помоев в карта, «комок», где можно было сметь с прилавка любую дрянь, и даже обменный страсть валюты. Особенно обрадовавшись пункту, я тама и двинул, распоров предварительно подкладку сумки, идеже были запрятаны мои деньги.

Обменяв марки нате кроны, я вышел на шоссе и сделай так дальше, на восток. Этот число был самым радостным за последние (хоть) немного месяцев. Я шел по грязной асфальтовой дороге, и злоба мое трепетало. По всему было заметно, что до дому рукой форос. Те же грязь, серость и уныние. И самое поразительное — какими судьбами в приграничном городке, состоящем, наверное, с десятка одноэтажных домов и с населением маловыгодный более сотни человек, раскинулся великий базар, похожий как две лекарство воды на наш, отечественный. А от края до края — одни китайцы.

Через полчаса посчастливилось поймать машину. Это был незначительный «рено», с французскими номерами и хозяином с Парижа. Уверовав окончательно, что ультимо этот создан специально для меня, я плюхнулся для сиденье и бросил: «Са ва!» Всю в сторону до Пльзеня мы болтали помимо остановки. Я рассказывал Жану о моих скитаниях, а некто весело смеялся…

— Мне один кредитный билет до Москвы, — попросил я у кассира возьми вокзале в Праге.

Он проверил до компьютеру наличие мест и назвал сумму. Я (в же достал пачку крон и сунул в окошечко.

— С вам еще столько же, — добавил симпатия.

— Это еще почему?

— Половину ваш брат заплатили за билет. А вторую — должны ми!

— Ах ты сука! — взревел я…

Сидя получи и распишись лавке в скверике напротив главного здания вокзала, я пил пивчелло. Соглашаться на те условия, ровно предлагал кассир, мне не желательно. Конечно, виноваты в том, что сие вошло у них уже в правило, в какой-нибудь месяц мы, русские. Сами силой навязали им сии принципы социализма. Правда, расхлебывать неотложно приходится и мне, хотя я лично ни одной живой души силой в соцлагерь не заталкивал. Решив ровно по старинке разобраться на месте, я вышел бери перрон.

— Сто баксов до Чопа! — уставился получай меня жирный, с мордой хорька, путеводитель. — А до Москвы — двести…

— Си это же в два раза паче, чем стоит билет, — пытался я аж как-то сбить цену.

— Так себе не знаю. Торчи тогда на этом месте.

Так хотелось начистить морду этой свинье… И сие говорит свой, русский!

Я решил ни вслед что не соглашаться и вернулся противоположно в сквер. «Имел я их всех в виду! — рассудил я, подчас немного успокоился. — Прошел столько стран и гра- книзу — да что я, не выкручусь с этой ситуации?» Плюнув на отечественную железную отойди, вернее, на тех ее тружеников, кому поручено предла державу за кордоном, я даже мало(сть) повеселел. И тут мне опять помог встреча.

Наша родная, доморощенная мафия, сколько занималась каким-то сутенерским бизнесом недипломатично на вокзале, подсказала мне насквозь нормальный способ добраться до дому. Последовав мудрому совету, я купил билет держи поезд и этим же вечером укатил в Словакию. С годами, в Кошице, я пересел на автобус и уж на следующий день ехал в Унгвар.

Пограничник даже не спросил ничегошеньки, а шлепнул в паспорт печать и отдал его ми. Паспорт мой так и остался девственно чист: ни одной визы. Зато уписывать два оттиска: один — шереметьевского аэропорта, а разный — ужгородской погранзаставы.

Когда мы приехали получи и распишись автовокзал в Ужгороде, была уже нощь. Падал мокрый снег. Все вкруг было так засрано и заплевано, зачем, казалось, не убирали вечность. В центре зала, в скамейке, валялся какой-то (в (доску бомж и орал во всю глотку: «Возьми х… все пошли, а то в…у всех в жопу!»

Пожилая гитан, укутанная дюжиной юбок, прицепилась наподобие репей: «Милок, дай погадаю. Яко было, что будет, чем грудь успокоится — все скажу, не пожалеешь!». Я протянул ей деревянно руку. Настроение бы-ло — гаже некуда. «Давай, бабка, твори. Так только не обманывай…»