Начальные сведения о кунг-фу

В этoй жизни я увлeкaлся мнoгими вeщaми. Сoбирaл мaрки, мoнeты и
aнeкдoты. Пeрeплывaл рeку Вoлгу (бeзуспeшнo) и пeрexoдил Бeрлинскую
стeну пo пoдлoжным дoкумeнтaм (успeшнo). Рaзвoдил xoмякoв, пoкa oни нe
прoгрызли xoд в стeнe oт мoeй кoмнaты дo шaxты лифтa. Лeчил
oднoклaссникoв oт гoнoрeи нa дoму (дoлгo) и oбрeзaл eдинoвeрцeв нa
oпeрaциoннoм стoлe oднoй стoличнoй клиники (чик-чaк). Писaл прoгрaммы нa
aссeмблeрe (унылo) и синxрoнил с япoнскoгo нa Мoскoвскoм мeждунaрoднoм
кинoфeстивaлe (вeсeлo). Oбъeвшись муxoмoрoв, в oдинoчку xoдил нa мeдвeдя
в пoдмoскoвныx лeсax (слaвa Бoгу, нe встрeтились). Синтeзирoвaл
aмфeтaмин изо кaпeль oт нaсмoркa (с интeрeсoм) и дaвaл нaркoз сoбaкaм
Пaвлoвa (с жaлoстью). Скaкaл нa лoшaди пo гoрaм Тянь-Шaня (кaк сума) и
вывoдил тaнк из oкружeния в кoмпьютeрнoй игрe «Aбрaмс» (кaк лихач).
Прeпoдaвaл иврит (бeздaрнo) и изучaл нeмeцкий (бeзуспeшнo). Oткaзaлся oт
дoлжнoсти прeсс-сeкрeтaря oднoй стoличнoй eшивы, нo сoглaсился издaвaть
нa oбщeствeнныx нaчaлax гaзeту «Вымечко». Пoпaл пoд aртиллeрийский oбстрeл
в рaспoлoжeнии Втoрoй oрдeнa Лeнинa брoнeтaнкoвoй Тaмaнскoй дивизии в
Бeрeндeeвскoм лeсу (уцeлeл) и был пoкусaн взбeсившeйся бoлoнкoй в рaйoнe
стaнции мeтрo «Мoлoдeжнaя» (истeк крoвью нa рукax рoдныx и близкиx). Eл
гoлубя нa кoлxoзныx тoкax в дeрeвнe Oльявидoвo (с aппeтитoм) и кoрмил с
рук живую oбeзьяну в Бeрлинскoм зooпaркe (с oстoрoжнoстью). Пeрeвoдил
мeмуaры Кaзaнoвы сo стaрoфрaнцузскoгo (с интeрeсoм) и кoммeнтaрии Тoры с
aнглийскoгo (с усeрдиeм). Просто-напросто oднoгo я никoгдa нe дeлaл в этoй жизни —
ни рaзу я нe изучaл вoстoчныx eдинoбoрств.

Нe пoтoму дaжe, чтo всe oписaнныe вышe приключeния нe oстaвили мнe
врeмeни нa зaнятия кaрaтe или — или кeндo. Прoстo мнe никoгдa нe кaзaлoсь, чтo
я мoгу в этoм прeуспeть, a зa зaвeдoмo бeзнaдeжнoe дeлo лeнь былo
брaться, кoгдa кругoм стoлькo пoсильныx зaдaч. Пoэтoму нa исxoдe 70-x,
кoгдa все мoскoвскaя eврeйскaя мoлoдeжь былa пoгoлoвнo увлeчeнa
пoдпoльным изучeниeм вoстoчныx единоборств, я отнюдь не посетил ни одного
занятия ровно по карате из тех, которые давались отказником Леоном В.
естественно в подвале моего дома для детей изо хороших семей.
Позднее, в конце 1980-х, эпизодически капитан милиции Р., доверив мне (еще
практикующему урологу) заботы о собственной уплотненной простате,
предложил чрез (год) выписки: «Доктор, приходи ко ми в академию на курсы
кунг-фи!» — я тоже с благодарностью отказался. И инда когда в Иерусалиме
мой сосед за коммуналке, польско-еврейский буддист Марек пытался
отчислить меня к боевому искусству тай-чи, я в свою очередь ухитрился увильнуть,
хотя тренировки происходили из рук в руки на моем собственном
балконе.

Почему нетрудно догадаться, что до поездки в Поднебесная (империя) я не имел ни
малейшего убеждения о кунг-фу (если читателю представляется, что-что
правильнее говорить «конг-фу» — поистине заранее, твердого мнения на нынешний
счет не имею). Мне, в сущности говоря, и не казалось, что знания в
этом предмете необходимы для посещения Поднебесной. Начинай там мандарин, ну
пиньин, положим правила хорошего тона (красные чернила, двум руки, зловещая
цифра четыре и т.п.) — так уж кунг-фу мне представлялось вовсе
бесполезным навыком при общении с китайскими товарищами. Венец творения я
мирный, и даже мой бронепоезд нате запасном пути не отыскать. Тем побольше,
что сам легендарный Брюс Ли, выведший сие знаменитое боевое искусство
далеко из-за грань совершенства, не смог вылечить своих соотечественников
говорить «мейоу» в обмен. Ant. наряду с приветствия. Так что в действенность кунг-фу-ты
под китайским небом я верил без- слишком — оттого и не потрудился отследить
этот предмет перед поездкой али хотя бы на месте…

А бесцельно: оказывается, на мучительном пути превращения гвайла в
полноценного китайца — бери той дороге в тысячу ли, которую автор этих строк пытались
пройти в двух предыдущих репортажах — владению кунг-фу-ты отведена чуть ли
не ключевая круг обязанностей. Без знания кунг-фу ваша сестра никогда не сможете слиться с
китайской стадом на улицах Пекина — даже в противном случае вы станете тарахтеть на
мандарине, (языко заводной императорский соловей, забудете цифру «фошка»,
если вы наденете индиговый френч за 18 юаней изо местного военторга и
усядетесь на самый расколоченный сельский велосипед модели «Йонг джу»
(«Невозвратно»). Без кунг-фу вам не только не сможете поделаться частью окружающей
толпы, но хотя (бы) выжить в ней вам вряд ли удастся…

На этом месте читателю впору возмутиться и сказать: а кто именно ты, собственно говоря
такой, гвайло Носик, ради рассуждать здесь о необходимости кунг-фи,
если сам ты в этой восточной науке — ни ухом, ни рылом? И я, естественное,
устыжусь собственного апломба, да найду, что сказать в мое очистка.
Для этого вернемся в заснеженную Москву образца 1987 возраст (да простит
мне читатель сие лирическое отступление, клянусь, что оно — последнее).

В бытность мою завсегдатаем Коктебеля, я водил дружбу с Л. Аркадьевичем
Л. Филиа эта прервалась не то для того чтобы трагически, но довольно круто — и
настоящее, проезжая по Ибн-Гвироль мимо новой квартирки Л. Аркадьевича, я
малограмотный помышляю даже зайти: выставят не принимая во внимание церемоний. А раньше бывало сиживали
я с Аркадьевичем на краю отвесной крымской скалы может ли быть за чашкой чая в
московской квартире — и разговаривали по (по грибы) жизнь.

Л. Аркадьевич Л. стремился быть суперменом и следовал в достижении этой
своей цели совету незабвенного председателя пробирной палатки: неравно
хочешь быть суперменом — будь им. Некто им и был: владел ивритом и
японским, имел тип по всем видам спорта, в большом теннисе побил бы
самого Борю Беккера (мешала точию крайняя занятость обоих, да твердый
занавес, не пропускающий резиновых мячей)… И стрела-змея конечно Л. Аркадьевич
был мастером кунг-фуй. Какого цвета был у него дан — настоящее уже не
припомню, да оно и хреново. Во всяком случае, друг моих суровых дней
зачастую демонстрировал мне свои навыки в этом боевом искусстве
(потому как показать приемы тенниса ни в краю скалы, ни в наших с
Аркадьевичем хрущобах малограмотный было возможности). Демонстрация приемов
сопровождалась подробными объяснениями, и часть из них я, как ни
чудеса да и только, запомнил по сей день. Хоть бы в те дни, когда эти объяснения
звучали в моей квартире, паче всего меня заботило желание укутаться от
стальной пятки Л. Аркадьевича, посылаемой (в ритм словам) по направлению
моего левого суп или правого яйца.

— Главное в кунг-фу-ты — это непрерывность движений, — говорил, в прошлом,
Л. Аркадьевич Л., делая замах ногой через книжного шкафа. — Каждое новое
смещение ударной поверхности должно быть продолжением предыдущего,
как по писаному вытекать из него и переходить в следующее. Потруднее всего
научиться этой плавности, этой взаимосвязи всех движений тела, этому
превращению лишь костно-мышечного аппарата в единый устройство, который
целиком подчинен заранее намеченному рисунку движения…

Присутствие этой фразе ступня моего наставника, зависшая в полутора ангстремах
ото моего носа, уводилась назад и словно по пальцам опускалась на паркет к моему
бесконечному облегчению. И чаепитие продолжалось.

Может составлять, Л. Аркадьевич Л. говорил совершенно другими словами, однако
я воспроизвожу его объяснения так, (языко я их запомнил — запрятал в
дальнем тайнике своей памяти, затем чтоб через пять лет, внезапно и
решительно отчетливо вспомнить обратно, ступив нате китайскую землю.

Когда говорят о китайцах и кунг-фу-ты — на память немедленно приходит
общежитие Шаолинь, откуда, согласно легенде, беретик начало это всемирно
признанное боевое занятие. Монастырь, затерянный в горах провинции
Хенань, в 80 километрах с административного центра Женгжоу, является
изо-за своей репутации подлинной туристической меккой: аминь подступы к
нему завалены пустыми сигаретными пачками, упаковками с-под фотопленок,
выброшенными целофановыми пакетами с остатками походного ленча,
обертками с гамбургеров и кентукских жареных цыплят, жестянками изо-под
баночного пива, битым бутылочным стеклом и прочими атрибутами
современного цивилизованного паломничества.

Туристы, прибывающие в Шаолинь тысячами бери рейсовых автобусах и
маршрутках от расположенных в провинции гостиниц и железнодорожных
станций, желают удостовериться, что именно здесь — в этих полуобвалившихся
стенах, в сих обшарпанных и покосившихся приземистых зданиях —
буддийские монахи с пятого столетия совершенствуют элли, подарившее
миру Брюса Ли и Дэвида Керрадайна. Россказни гласит, что монахи Шаолиня
пользовались своим боевым искусством в целях борьбы с иноземными
захватчиками. Если рецензент помнит краткий исторический очерк Китая с
моего позапрошлого репортажа, он может срубить, что скучать монахам
не давали, потому во все эпохи своей бурной истории Небесная империя
завоевывался с периодичностью от 50 прежде 300 лет.

Истории не известный ни один случай, когда бы монахи Шаолиня — неужто
какие-нибудь другие китайцы — с успехом отразили иностранное вооруженное вмешательство.
Поэтому неудивительно, что ханака Шаолинь горел с той же
периодичностью, с какой-либо завоевывался Китай — и даже чаще. Последние пара
разрушительных набега на монастырь (невыгодный считая нынешней туристической
оргии) состоялись ранее после провозглашения Китая республикой. В 1928
году Шаолинь разграбил и сжег экий-то местный землевладелец, находясь в
дурном расположении духа. А погодя еще 40 лет в монастырь наведались
хунвейбины — в свою очередь отнюдь не для того, так чтобы засвидетельствовать свое
почтение хранителям вековых традиций кунг-фу-ты.

Поэтому, рекомендуя иностранцам в Китае осваивать старинное боевое
искусство, я вовсе приставки не- предлагаю им причаститься славных традиций
легендарного монастыря в провинции Хенань. Монахам Шаолиня пение
кунг-фу, похоже, не помогло во всем объёме. Зато рядовые китайцы с успехом
пользуются им в повседневной своей жизни, и точию этим можно объяснить
существование тех двух основных китайских привычек, безо которых
немыслима жизнь в Поднебесной империи.

Первая умение — это езда на велосипедах. Сим средством передвижения
постоянно пользуется 225 миллионов китайцев (нет слов всяком случае, таково
количество зарегистрированных в КНР велосипедов). Казалось бы — аюшки?
может быть в этом сложного? Сел — поехал. Да проблема в том, что
китайские велосипедисты передвигаются сверху своих двухколесных монстрах по
проезжей части небольшими группами за 20-40 тысяч человек, причем мимо
них вдоль той же проезжей части в обе стороны движутся такие а по
численности потоки легковых машин, автобусов и грузовиков. Разве что еще
автотранспорт подчинен светофорам, уличным регулировщикам и каким-так
элементарным правилам дорожного движения, ведь в отношении велосипедистов
все эти ухищрения неважный (=маловажный) действуют. Велосипедистам предоставлена самая
большая с всех гражданских свобод, доступных китайцу: им воспрещается
ехать на красный свет по мнению встречной полосе, причем даже раком наперед —
было бы тенденция. Легко понять, что при полном отсутствии каких-либо
других свобод, китайские велосипедисты используют собственную
суверенность правилам дорожного движения на всю катушку. И в противном случае до
сих пор Китайская народная дагестан не превратилась в одно большое
майдан из 225 миллионов могил, утыканных велосипедными рулями — так это
исключительно из-за того, ась? каждый китайский велосипедист с молоком
матери всосал рефлексы, положенные в основу кунг-фу-ты.

Чтобы понять это — вернее, восчувствовать — достаточно пронаблюдать за
каким-нибудь рядовым участником праздник по-бондарчуковски необъятной
массовки, которая именуется в Китае уличным движением. Вона он — Рядовой
Участник, в тройке, с галстуком и с дипломатом — подошел к стоянке
велосипедов (их в Пекине годится. Ant. нельзя парковать лишь в специально отведенных
для того этого местах), окинул цепким взглядом Брюса Ли 15.000 велосипедных
седел и верно узнал свой видавший виды «Фей Ге» («Низколетящий голубь»)
по клетчатой тряпочке, привязанной петушком к опоре седла. Не то для того чтобы
Рядовой Участник один сообразил свинтить такую тряпочку на свой
стальной конь — каждый, кто желает разыскать двухколесного друга задним числом
парковки, должен предварительно позаботиться и подвесить на опору седла
отличительный лоскут материи. Главное здесь — выбрать какую-нибудь
особенную расцветку, так не особенно яркую, чтобы невыгодный сперли тряпочку
вместе с велосипедом.

Так, велосипед найден, кольцевой замок нате заднем колесе разомкнут и
прилажен к раме, а хитрец приторочен бельевой веревкой к багажнику
(обитые жестью углы портфеля, равно как ножевые лезвия на осях парфянской
колесницы, помогают разреживать толпу прохожих рядом езде по тротуару).
Боец Участник садится в седло и, навалясь получай педали, выскакивает
сквозь поток пешеходов держи проезжую часть, наперерез двадцати тысячам
встречных велосипедистов. Главный из них бесстрастно выскакивает для
бордюр, чтобы увернуться от удара дипломатом числом переднему колесу — и тут
же соскакивает с бордюра взад. Ant. прямо на проезжую часть, чтобы продлить
движение впереди масс, но Каких сотни Участник уже встрял во главу колонны,
заложив завидный галс в семьдесят градусов плюс-погрешность. Метра полтора, а
то и два кондуктор преодолевает без приключений, но видишь — перекресток.
Поток машин движется против Рядовому Участнику, а со встречной полосы
выруливают ему насупротив несколько тысяч велосипедистов, которым
лешего)-то понадобилось здесь направо. Попытка, бросок, поворот вокруг оси —
и Неруководящий Участник проскальзывает между дверью автобуса и коляской
мотоцикла, привстав получи дыбы, чтобы выпустить ополоумевшего иностранного
туриста с-под колес преследующего его мотор. Встречный поток
велосипедов обтекает колонну машин с обоих сторон. Регулировщик на
постаменте помахивает в задумчивости жезлом, повернувшись задом к
светофору. Маневр Рядового Участника с легкостью повторяют десятки
тысяч велосипедистов, следующих по (по грибы) ним в затылок — и вот, перекресток
пройден. Ополоумевший путник врывается, тяжело дыша, в вестибюль
грандотеля «Пекин», а преследовавший его сшибало плавно тормозит у
парадного и с обольстительной улыбкой манит жертву пальцем, высунувшись
с окна своей машины.

Перекресток по-за, еще три метра проходит в спокойной коллективный гонке
за лидером — но вона под колеса Рядовому Участнику выпрыгивает в области
пешеходному переходу сухонький старичок с палкой, вслед за которым гонится
изрядных габаритов КамАЗ с прицепом. Лихач КамАЗа не успел подбить
старичка для своей полосе — и продолжает начатое уж по встречной,
тяжело перевалив путем разделительную клумбу. Рядовой Участник налегает
получи педали, приняв несколько влево, для того чтобы протиснуться между старичком и
тротуаром (окрик «ы-ы-ы-я!» за спиной означает, что старичок в самую пору
отдернул таз, увернувшись от остроугольного дипломата). В данный момент предстоит
разобраться с КамАЗом, колесо которого пышет жаром из первых рук в лицо лидеру
гонки. Рядовой Близкий кладет велосипед в траверс, валится возьми асфальт и
замирает под колесами грузовика, с тем вынырнуть позади прицепа — уже
для полном ходу. Идущая следом колонночка ударяет по тормозам, и грузовик ни
с нежели возвращается наперерез встречному движению возьми свою —
предусмотренную правилами — полосу. Наладчик одобрительно кивает,
помахивая жезлом, рано ли прицеп проносится перед его глазами.

Наблюдая следовать подобными уличными сценами, я отчетливо понял, точно без
серьезного владения правилами кунг-фуй мне не выдержать и ста метров в
этой дистанции — даже если какой-либо-нибудь особенно жадный до денег здешний
арендатор согласится выдать мне внаймы велосипед…

Другой ритуал китайцев, требующий мастерского владения кунг-фи — это,
как ни вот так штука, древняя привычка плеваться. Этот убойный обычай
распространен в Поднебесной настолько, почему в земном существовании
каждого китайца разрешается с уверенностью выделить две основных фазы:
живот перед плевком (моральная подготовка, тренировка, медитация, сбор
слюны) и собственно плевочек (кульминация, катарсис). При взгляде держи
любого китайца можно безошибочно ввести, в какой из двух фаз своего
существования спирт в настоящий момент находится.

Коммунистическое власть Китая всерьез мечтает отучить граждан ото
этой привычки. Плевание наказывается штрафами, о вреде его пишутся книги
и диссертации. Каждого путешественника, прилетающего в интернациональный
аэропорт Шанхая, встречает огромный эмалированный щиток (1 х 3 метра) с
меморандумом на английском и китайском языке, тот или иной так и озаглавлен:
«Вред плевания» (аршинными буквами). Воспроизведу на (все) сто процентов и дословно,
без прикрас и редакторской правки:

«Поплевывание — антисанитарная привычка и нецивилизованный поступок. Сие
поведение выражает неуважение к общественности.

Проводимая в Китае патриотическая поход по привитию массам навыков
санитарии и гигиены дала в последние годы существенные результаты.
Улучшилась равным образом охрана окружающей среды. Но свычай плеваться,
укоренившаяся в народе по (по грибы) тысячелетия, не претерпела значительных
изменений. Выжимки мокроты видны на отдельных улицах. Их тип вызывает у
людей желание сблевать. Плеванье не только загрязняет окружающую среду,
хотя и способствует распространению болезней дыхательных путей. Одним
одним словом, плевание оказывает дурное влияние для репутацию нашей страны во
по всем статьям мире. Поэтому мы с энтузиазмом откликнемся нате программу Пяти
приоритетов, Четырех принципов прелести. Не развивайте у себя привычку к
плеванию. Харкайте в плевательную коробочку иначе в специальные салфетки.
Мы посвятим себя — наши сердца и души — задаче превращения Шанхая в
опрятный и красивый город».

Этот документ требует нескольких пояснений. В-первых, любой читатель,
собравшийся подозревать в его подлинности, волен выслать в редакцию
шекель, я допечатаю ему тип фотографии этого щита и вышлю
нарочным угоду кому) самостоятельного домашнего изучения. Во-вторых, почто такое
Пять приоритетов и Четыре принципа прелести — я, к сожалению не знаю. В
утешение могу подкласть Четыре принципа, которыми руководствуется
китайское власти предержащие: верность заветам Маркса-Энгельса-Мао, военный режим
пролетариата, социалистический путь развития и руководящая функция
компартии. Скорее всего, Четыре принципа прелести, о которых говорится в
документе, являются отражением тех но четырех основополагающих правил,
же приложенных к красоте… Однако вернемся к плеванию.

Весь попытки коммунистов заткнуть согражданам рот (столь успешные,
когда действие касалось свободы слова) оказались всё безрезультатными
в случае с плеванием. Оно внятно в сегодняшнем Китае примерно в пять
коль скоро больше, чем езда на велосипеде. Одним изо важных факторов,
способствующих распространению этой привычки, является, повидимому, ее
широкодоступный и демократичный характер: если на железный конь не всякий
китаец может сосредоточить деньги, то плевать каждому до карману…

При чем же тут. Ant. там кунг-фу? — спросит выпивоха. — Неужели, чтобы плюнуть,
нужно в свою очередь овладевать тайнами этого восточного единоборства?!

А твоя милость вдумайся, читатель, и тебе станет приставки не- по себе. Представь, что
Китайская народная узбекистан населена 1 миллиардом 250 миллионами
китайцев, и безвыездно они одновременно, как один муж (совета), плюют. Те, кто не
плюют в сущий момент — готовятся это сделать в следующую одну секунду.
Если бы дело происходило на почтительном расстоянии от Китая (например, если бы захотели бы
не переводя духу плюнуть все обитатели обеих Америк) — пара континента вместе со
всем их населением оказались бы в мгновение ока заплеваны с ног задолго. Ant. с
головы. Зрелище, прямо сказать, неаппетитное. У людей, что правильно
заметили поборники китайской гигиены, подобное фарс может вызвать
лишь желание сблевать — притом такое желание, от которого Водан шаг до
осуществления. И уже в следующее момент континенты оказались бы еще и
заблеваны… Точно справедливо заметил режиссер Ф.Ф. Коппола в одноименном
фильме, «откровение — сейчас». Лучше даже не натуживать воображение,
чтобы подобное себя представить — вдруг, не дай Божественная Сущнос, получится…

А в Китае ничего подобного без- происходит. Огромные толпы людей, хана
кругом плюют, но ни в кого малограмотный попадают. Таксисты плюют из окон своих
машин, пассажиры плюют в вагонах подземка и салонах автобусов, пешеходы
плюют получай тротуар, а велосипедисты — на проезжую обрубок. При этом никто не
задет, ничто никак не задето. Как достижимо это подлинно великое чудо света?

Ответ наш брат уже нашли: плевание по-китайски — сие прием кунг-фу особой
сложности, около котором весь костно-мышечный персонал плюющего
превращается в единый механизм, что целиком подчинен заранее
намеченному рисунку движения плевка… Никак не освоив этого навыка, вы, может
состоять, и научитесь плевать громко и с удовольствием, в духе заправский
китаец, но вы поминутно будете попадать во встречных людей и предметы, а
окружающие станут выражать на вас пальцем и кричать: «Гвайло! Гвайло!
Вишь, китайцем прикинулся!»

Поэтому мой вы совет: хотите стать китайцем — учите кунг-фуй. А не
хотите — и слава Богу…