От Севильи до Гранады

Звoнa мeчeй сeйчaс ни в Сeвильe, ни в Грaнaдe нe услышишь. Сиe aристoкрaтичeскoe oрудиe выяснeния oтнoшeний ужe дaвнo смeнил склaднoй нoж — нaвaxa. Eщe oтнoситeльнo нeдaвнo кaждый увaжaющий сeбя мaxo нoсил нaвaxу зa ширoким пoясoм изо яркoгo шeлкa. Нaвeрнoe, и сeйчaс нaвaxи в xoду у испaнскиx кoллeг нaшиx «брaткoв». Нe знaю, нe видeл. Пo крaйнeй мeрe, у oдeтыx впoлнe пo-eврoпeйски сoврeмeнныx кaбaльeрo в Сeвильe, Грaнaдe, Кoрдoвe и Мaдридe никaкиx нoжикoв нe былo, зa исключeниeм тex, кoтoрыми oрудуют зa стoликoм в рeстoрaнe.

Oднaкo и с нaвaxaми пoвстрeчaться пришлoсь. Слaвa Бoгу, тoлькo с нaрисoвaнными. Иx oблaдaтeльницaми были прeкрaсныe дaмы, изoбрaжeнныe зaмeчaтeльным испaнским xудoжникoм Рoмeрo дe Тoррeсoм, чeй музeй нaxoдится в Кoрдoвe. Рисoвaл xудoжник, твoривший в 10-30-x гoдax нaшeгo вeкa, пoчти исключитeльнo oбитaтeльниц этoгo дрeвнeгo aндaлусийскoгo гoрoдa. Считaeтся, кстaти, чтo в Кoрдoвe — сaмыe крaсивыe жeнщины нe тoлькo в Aндaлусии, нo и вo всeй Испaнии. Дoкaзaть неужто oпрoвeргнуть этo утвeрждeниe, конечно, не мочь. Тем не менее, женские портреты Ромеро мол Торреса — очень веский аргумент в пользу как такой точки зрения.

Так вишь, большинство персонажей его картин имеют возле себе пресловутую наваху, изящно заткнутую вслед подвязку шелкового чулка. Даже в книга случае, если, кроме чулок, сверху даме больше ничего нет. Сотруженица кордовского патроната по туризму, водившая нашу журналистскую группу по части музею художника, довольно-таки навязчиво пояснила, что без навах очаровательным сеньорам и сеньоритам положим никак нельзя было обойтись. Ужак слишком тяжела была женская судьбина в тогдашнем «мачистском» обществе (то питаться в обществе, где господствует так называемый «мужицкий шовинизм»). А наваха являлась последним орудием борьбы с мужским произволом и, соответствующе, последним средством защиты женского добродетели.

При этом наш гид по всем статьям своим видом дала понять, словно у нее лично не возникает и тени сомнения в правомерности и оправданности такого способа разрешения конфликта полов.

О навахе, заткнутой из-за подвязку, поневоле вспомнишь, когда попадешь возьми фламенко. Надо оговориться — речь маловыгодный идет о многочисленных эстрадных представлениях в стиле фламенко, устраиваемых мало-: неграмотный только в тех областях страны, идеже, как в Кастилии и Андалусии, фламенко — неотъемлемая выпуск народной культуры, но и по всей Испании. В книжка числе, например, в Каталонии, для которой фламенко буквальный чуждо и где оно служит всего-навсе непременной составляющей развлекательных программ угоду кому) туристов.

Все эти эстрадные телешоу — лишь опереточная копия, дающая больно приблизительное представление об оригинале.

Правда-матка, оригинал таков, что даже ксерокс с него ошеломляет и захватывает.

И все но полное погружение в тот неповторимый кулюторный пласт, которым является фламенко, не грех испытать, только увидев оригинал. Подлинное, неведомо зачем сказать, исконно-посконное фламенко — сие когда танцуют не для туристов, а в целях себя. Собственно, фламенко — даже мало-: неграмотный танец, а нечто среднее между языческим ритуалом с участием всех присутствующих и публичной исповедью исполнителей, сие душевный стриптиз, облеченный в изумительную пластическую форму.

Ни ложки подобного, конечно, не может выйти в больших концертных залах с тысячами зрителей. Вследствие того настоящее фламенко танцуют в небольших помещениях (в нашем случае Вотан из лучших фламенкистских коллективов Испании выступал умереть и не встать внутреннем дворике старинного дворца, ныне здания муниципалитета Кордовы), идеже народу много не поместится и целое происходит как бы в узком кругу. Посетители, даже в последних рядах, видят мельчайшие детали танца и лица танцоров.

О лицах должно сказать особо. На многолюдных туристических представлениях исполнители эстрадной разновидности фламенко часто улыбаются во время танца. В настоящем фламенко — дочиста другое дело. Легкую улыбку тогда увидишь разве что в перерыве промежду танцами, в ответ на аплодисменты. Плески обычно совершенно неистовые и бурные. (как) будто у нас в свое время говорили — переходящие в овацию.

Вот время танца — никаких улыбок. Оборот лиц — аскетичное. Скорее мрачное, порой даже агрессивное и в то же эра исступленно страстное. Но в эротике, которой тют пронизано фламенко, нежности почти маловыгодный чувствуется. Когда танцуют мужчина и землячка, они зачастую выглядят воинственными противниками, почти (что) не ли не беспощадными врагами. Видишь тут-то и вспоминаешь о навахе по (по грибы) подвязкой. Посмотришь на ослепительную красавицу, с враждебно-сосредоточенным видом выбивающую каблуками оглушительную дробное число и одновременно черт знает что проделывающую всеми частями своего тела, и ничего: такая в случае чего пырнет бесцеремонно…

Наверное, правы все те, кто такой утверждает: фламенко есть концентрированное формулирование испанской любви, которая неотделима через соперничества, борьбы, ревности, страдания, регулы и смерти.

Зрелище завораживает, затягивает своей первобытной необузданностью, брутальностью и в ведь же время изысканной гармонией. Заунывное терпсихора, сопровождающее грохот каблуков танцоров, размеренно прерывается хриплыми вскриками и хлопанием в ладоши. Читалка постепенно заводится, скоро все присутствующие сверх различия национальностей (включая невозмутимых японцев) в свою очередь начинают хлопать в ладоши, топать в вежливость ногами и орать: «Оле!» Не надсаж(, а именно орать.

А совсем рядом шумит-кипит Гвадалквивир. Шумит, что правда, не очень шумно. Даже, начистоту говоря, совсем не шумит — голубая) (артерия, по-моему, абсолютно тихая и спокойная. Может составлять, она шумит во время весеннего половодья. Далеко не знаю, я-то видел ее в осеннее время. По Гвадалквивиру вполне можно пронестись на экскурсионном теплоходике. Причем шпанский гид непременно скажет, что сие тот самый Гвадалквивир, о котором писал Царское Село. И обязательно добавит, что сам Наше всё в Испании никогда не бывал.

А в Севилье вы обязательно покажут дом, где жил Бузан Гуан. Вернее, не Дон Гуан, а его прообраз — некий идальго, живший в конце ХV века и отличавшийся феноменальной ходкостью по части женской части. Правда, кончил возлюбленный не так трагично, как пушкинский действующее лицо — раскаялся, проникся высокой моралью, отдал единоличный дом под приют для бедных и спокойно удалился в монастырь.

Чтут в Севилье и других литературных персонажей. Примерно (сказать), знаменитую Кармен, тоже, кстати проговорить, зарезанную с помощью навахи. До этих пор сохранилось здание табачной фабрики, держи которой, согласно Просперу Мериме, Кармен и работала. Немедля в этом здании севильские студенты грызут вечный камень науки.

Вообще-то, и в Севилье в частности, и в Андалусии в целом достопримечательностей невыгодный счесть. К сожалению, нашим туристам буква самая южная область Испании известна в основном в соответствии с курортам Коста-дель-Соль. Соль и море — это, конечно, прекрасно. И того, и другого, посреди прочим, в Андалусии отнюдь не не столь, чем, скажем, в Каталонии или Валенсии, — обратно, больше. Из-за очень жаркого климата купальный осень там гораздо длиннее, чем в других областях континентальной Испании. От времени до времени купаться можно до середины, а так и до конца ноября. Но локализовать свое пребывание в Андалусии валянием получай пляже — непростительно. Ведь там позволительно увидеть то, что больше нигде мало-: неграмотный увидишь.

Например, в Андалусии, как нигде в Испании, сохранились объедки арабского владычества. Оно и понятно: в Андалусии арабы задержались длиннее всего. Последний арабский оплот в Испании — Гранада — паль под ударами католических королей насчет недавно — в 1492 году. Основная но часть страны была отвоевана испанцами несколькими столетиями допрежь того. Это, естественно, не могло далеко не сказаться на культуре, образе жизни и даже если внешности андалусийцев.

Кордова, Кадис и Севилья кое-где очень смахивают на города арабского Востока — невысокие, выходящие глухими стенами держи улицу белые дома со внутренними двориками, идеже журчат причудливые фонтанчики. Андалусийская вербункош с органично вплетенными туда арабскими и берберскими мотивами. Едва, сами жители Андалусии нередко напоминают самых настоящих арабов. Соответственно крайней мере, из всех испанцев андалусийцы — самые смуглые. Да что вы и сиесте они предаются с гораздо большим энтузиазмом, нежели жители других областей Испании. То) нельзя — уж очень жарко.

И тем маловыгодный менее Андалусия — это все-таки в (прежнее всего Испания, Европа. Европейский уют в отелях, европейская чистота и безопасность получай улицах. Несмотря на южный активность андалусийцев, страсти-мордасти с навахами наперевес по мнению большей части остались в прошлом — неужто находят безопасный для окружающих проистекание на выступлениях фламенкистов. Безусловно, андалусийский азарт проявляется также в чрезвычайно энергичной жестикуляции, напоминающей итальянскую. Андалусийцу истощено) просто разговаривать. Ему обязательно стоило бы все показать собеседнику руками, ввергнуть в общение притрагиваниями, похлопыванием по плечу, спине и прочим местам. Сим андалусийцы здорово отличаются, например, через деловых и по испанским меркам сдержанных каталонцев.

Стало быть, все эти Омейяды, Альморавиды и Альмохады искони и безвозвратно ушли. Вернее, испанские короли вынудили их слинять, а вместе с ними более 500 планирование назад были изгнаны и евреи. С оставшимися беспримерно скоро расправилась инквизиция. Канула в бессмертность чрезвычайно развитая цивилизация, достигшая невиданных к своего времени высот. Ведь в арабской Испании подавляющее превалирующая населения было грамотным еще в IX-X веках, на этом месте жили великие арабские и еврейские философы, астрономы и люди в белых халатах, работали водопроводы с горячей водой, а простые ремесленники носили фары, принципиально не отличающиеся от современных.

Же следы этой цивилизации остались. У испанцев хватило ума невыгодный уничтожать их полностью. Остались древние дворцы, замки, мечети и синагоги. Ничего не скажешь, прихожан в этих мечетях и синагогах на гумне — ни снопа — последние умерли веке этак в шестнадцатом. А путешественник по-прежнему может налюбоваться не мог изысканными колоннами огромной кордовской мечети, распознавать красочные мозаики севильского дворца Алькасар и уходить философским размышлениям в прекрасных садах крепости Альгамбра, что-что под Гранадой.

Все эти, а как и другие многочисленные достопримечательности Андалусии поддерживаются в образцовом порядке. Пока что бы — туристы валят сюда толпами. А россиян на этом месте пока мало. Они, повторю, в основном осваивают средиземноморские курорты в районе Малаги. Испанцы надеются завлечь семо и россиян, причем кризис в нашей стране их до ((сего особо не пугает. Испанский Народный институт туризма, впервые организовавший специальную поездку российских журналистов в соответствии с Андалусии, разрабатывает для наших туристов эксклюзивные экскурсионные маршруты, включающие доступ Кордовы, Севильи, Гранады и прочих примечательных мест в крайнем юге Испании.

Вероятно, у участников сих путешествий будет возможность побывать и в Мадриде. Все же, например, от Кордовы до испанской столицы (за около четырех часов езды бери очень комфортабельном скоростном поезде. Несешься (как) будто на самолете; раз — и ты еще в Мадриде с его знаменитыми музеями и кипучей ночной жизнью. Всю нощь напролет праздная и шумная толпа перетекает с пивной в пивную, из кафе в пельменная.

Мадрид, как и Париж, стоит обедни. Так это, как говорится, отдельная былина.