Дон Жуан в Севилье

В Сeвильe врoдe бы рeзoннo пристрoиться к Кaрмeн в кoмпaнии с Мeримe и Бизe, дaрoм чтo кoмпoзитoр на) этом месте никoгдa нe бывaл

Oтдeльнaя тeмa — Сeвилья в aпрeлe: вo врeмя фeрии, сaмoгo зaxвaтывaющeгo прaздникa, кoтoрый мнe приxoдилoсь видeть. Нo oб этoм кaк-нибудь пoтoм, к вeснe пoближe. В Сeвилью мoжнo приeзжaть кoгдa угoднo: здeсь и в янвaрe дoxoдит дo 22 точно по Цельсию.

Всегда стоит выбрать в странствиях подходящего гида — с целью увидеть город под его домиком. В Севилье вроде бы резонно присоединиться к Кармен в компании с Мериме и Бизе, бескорыстно что композитор тут никогда мало-: неграмотный бывал, как и никто из авторов пяти великих опер, помещенных в Севилью («Севильский брадобрей», «Свадьба Фигаро», «Господин Жуан», «Фиделио», «Кармен»). Однако все они точно знали, как любовные приключения, соблазнения, измены нужно предрасполагать здесь.

Сочетание неистовой святости с неистовым но разгулом — вот что создало вымысел о Севилье. Монастырей тут было пуще, чем где-либо. Первый трибунал инквизиции прошел в Севилье: в 1480 году подо председательством Торквемады. Здесь чаще на) все про все устраивались аутодафе — сожжения еретиков, и они были самыми зрелищными: севильцы и такую жуть превращали в сабантуй. В этом городе было больше только (лишь) проституток, а также артистов, музыкантов, матадоров. Претугой. Ant. расслабленный замес страстей любого рода таков, отчего существует специальный термин — севильянизм.

Сказав сие, выберем в гиды не Кармен, ровно ни жалко с нею расстаться, а Танаис Жуана. Он был идальго — магнат, не входящий в верхушку грандов. Сие лишь честь, полученная в наследство, и в большей степени ничего. Происхождение давало привилегии: их безвыгодный сажали в долговую тюрьму и казнили неважный (=маловажный) на виселице, а почетно душили удавкой. Дворянин — это порывистая религиозность, болезненное слух достоинства, презрение к любому труду; достойное рукоделие — только война: сражаясь за короля, сражаешься из-за Господа. Если войны под рукой не имеется, тогда разгул и покаяние, по интенсивности без- уступающие военным действиям.

Обо во всех отношениях этом рассказывает Hospital de la Caridad, Больничка Милосердия, в квартале от идущего надо Гвадалквивиром бульвара Пасео де Кристобаль Колон, в пяти минутах через Маэстранцы, главной арены боя быков. Больницу основал Хуан -де Маньяра — идальго, из которого вырос портрет Дон Жуана. Распутник, славный размахом разврата посредь распутников, однажды оказавшись на грани смерти, симпатия обратился и посвятил остаток жизни добрым делам. В проповедь таким, как он, в больничной церкви — двум страшные картины Вальдеса де Леаля: «Фурор смерти» и «Так проходит мирская хвала». Сам бронзовый Хуан с бронзовым а ребенком на руках умильно глядит получай свою больницу из сквера сверх улицу.

Как преуспел на двух поприщах прислуги)! Hospital de la Caridad существует уже три с половиной века, и чуток больше — Дон Жуан, надежнее любого камня и бронзы водруженный гениями Мольера, Байрона, Гофмана, Пушкина, Цветаевой. И стойче всего — Моцартом в Севилье.

Дон Жуан и Кармен: двушник самых звонких севильских голоса кайфовый славу вольной любви. Дон Жуан: «Да н здравствует свобода!» Кармен: «Свобода — величайшее доля». Но Кармен — вдохновенный дилетант, а Танаис Жуан — профессионал любви. Он работает, и бухгалтерия у него в порядке: 640 итальянок, 231 германка, 100 француженок, 91 турчанка и испанок «милле тре» — 1003. В общем: 2065. Завистливо усомнимся.

Дон Жуан перейти не успел: как мы помним, его некстати утащили в преисподнюю. Но не вхолостую же севильцы установили в квартале с больницы Хуана де Маньяры артефакт Моцарту, никогда не бывавшему в их городе: Господин Жуан с Моцартом успели главное — восхвалить Севилью.