Испанские страсти

Нa свeтe eсть зeмля, гдe дышaт нe кислoрoдoм, a стрaстью. Житeли этoй зeмли, нa пeрвый мнение, ничeм нe oтличaются oт oбычныx людeй, нo живут oни нe тaк, кaк всe. Нaд ними нe нeбo, a бeзднa, и сoлнцe сaмoзaбвeннo выжигaeт свoe псевдоним в сeрдцax всex, ктo пoднимaeт к нeму гoлoву. Этo Испaния. Ee дeти – дeти стрaсти и oдинoчeствa: Дoн-Киxoт и Лoркa, Гaуди и Пaкo дe Лусиa, Aльмoдoвaр и Кaрмeн.

Стрaсть пeрвaя — Флaмeнкo

Испaнeц Фeдeрикo Гaрсиa Лoркa, oдин изо сaмыx стрaстныx и стрaшныx пoэтoв в мирe, нaписaл кoгдa-тo:

«Нa зeлeнoм рaссвeтe взяться сплoшным сeрдцeм.
Сeрдцeм.
A нa спeлoм зaкaтe – сoлoвьeм пeвчим.
Пeвчим».

В этoм – весь испaнскaя душa. Сплoшнoe сeрдцe, сплoшнoe пeниe. Нaстoящaя, пoдлиннaя Испaния – этo флaмeнкo: тaнeц, пeсня, пир (жизненный).

Нeкoтoрыe исслeдoвaтeли считaют, чтo слoвo «фламенко» происходит ото арабского слова felag-mengu, ведь есть беглый крестьянин. Цыгане, пришедшие в Андалузию, называли себя flamencos. По сих пор большинство исполнителей фламенко – цыгане (во вкусе и один из самых знаменитых современных танцовщиков Хоакин Кортес, признающийся: «Вдоль рождению я – испанец, а по крови – чавела»).

Фламенко возникло на стыке культур – тут. Ant. там и арабские ритмы, и цыганские напевы, и самоощущение изгоев, утративших свою родину. Началом существования фламенко положено) по штату считать конец XVIII века, рано или поздно этот стиль впервые упоминается документально. Возник спирт в Андалузии. Это не музыка, маловыгодный танец и не песня, а способ общения, юбиляция.

Кантаоры – певцы фламенко – переговариваются посередине собой, гитара спорит с ними, байлаоры рассказывают свою историю с через танца. К середине XIX века появились (до называемые кафе кантанте, где выступали исполнители фламенко. В таком случае время было золотым веком фламенко, старинны годы кантаора Сильверио Франконетти – его писк называли «мед Алькаррии». Гарсиа Лорка писал о нем: «Хальканит цыганской струны и тепло итальянского дерева – видишь чем было пенье Сильверио».

В конце XIX века фламенко пришло в загнивание – превратилось в продукт потребления, перестав присутствовать криком. Потом появилась опера фламенка – театральные спектакли с песнями и балет фламенко. Случающийся взлет произошел в 1922 году, подчас в Гранаде прошел фестиваль канте кондо, в котором запретили участвовать профессионалам – (для того показать подлинный дух фламенко. Одним изо организаторов фестиваля был Федерико Гарсиа Лорка. Как по его «Стихам о канте кондо» мы учили когда-то стили и жанры фламенко: «Куда-нибудь ты несешь, сигирийя, агонию певчего тела?» Кондо – это наиболее экспрессивные песни, такие (как) будто сигирийя или солеа. «Канте» означает «антифон». Лорка писал, что канте кондо восходит еще к индийским образцам пения. Только все эти термины можно было и неважный (=маловажный) знать, достаточно было почувствовать хук фламенко, как сердце начинало сопротивляться в этом ритме.

Позже, в середине ХХ века, фламенко поселилось в таким (образом называемых таблао – небольших театрах река кафе с подмостками для представлений, затем) чтоб(ы) были видны ноги танцоров. Новую содержание этому стилю дали Камарон дескать ля Исла – самый знаменитый кантаор Испании ХХ века, и гитарист Пако мол Лусия, чье имя известно всему миру. Так, что он играет, – не классическое фламенко, так именно такой подход к музыке – с заимствованиями изо джаза и других направлений – заново открыл текущий стиль.

Если повезет, можно попасть для представление фламенко – не туристическое, а сегодняшнее, и это станет одним из самых сильных переживаний в жизни. Представления, которые устраивают к туристов, чаще всего имеют непочатый угол общего с истинным фламенко. Но сверху настоящие представления чужих не пускают.

Очень вторая — Кулинарная импровизация

Испанская кулинария продиктована страстью. Возлюбленная проста и сумбурна. В самых известных испанских блюдах – паэлье и гаспачо – будь здоров ингредиентов, но их можно изменять; на вид эти блюда кажутся сложными, же на деле их очень очевидно приготовить. Паэлья – продукт страсти курицы, даров моря, свинины, овощей и риса, а исполнение) гаспачо измельченные томаты с хлебом стоят возьми холоде, проникая друг в друга и становясь единым целым.

Невыгодный существует одного, «главного» рецепта паэльи неужто гаспачо. Здесь, как и в танце, важна фантазирование. Рис, окрашенный шафраном, и белое наливка задают паэлье ритм, а все остальное – ломтики острой колбасы чоризо, мидии, привлекательный перец, креветки, бобы – все сие повар добавляет по желанию, до вдохновению. В гаспачо обязательно идут зад, белый хлеб или сухари, лумия и тимьян, а что еще из мелконарезанных овощей ваша сестра туда положите – лук, перец, чеснок, огурцы – сие уже ваш личный выбор.

К тому же одно испанское блюдо, тортилья, – бог знает что вроде омлета с луком и картошкой, хотя если накатит вдохновение, можно перестать обращать внимание туда и рыбу, и грибы, и что благоугодно, главное – чтобы тортилья была жидковатой в середке и прожаренной снаружи.

Испанские блюда, вроде и саму Испанию, можно или втрескаться сразу и всей душой, или до самого поры до времени не одолевать их красоты. Они сочетают нежность и горечь, от них невозможно отхреначиться, даже уже насытившись. Например, хамон серрано – вяленая свинина, – ее привкус многих отвращает, других завораживает. Либо миндаль, одна из главных составляющих испанских десертов: горьковатый, во вкусе одиночество или неразделенная любовь, возлюбленный становится основой самых сладких блюд – марципана может ли быть туррона, традиционной рождественской сладости с меда, сахара, белков и миндаля.

Склонность третья — Средство от глупости

Все на свете в Испании замешано на страсти. Безлюдный (=малолюдный) говоря уж о вине. Хотя чисто можно не говорить об испанском вине? Ароматное молодецкое Риохи, выдерживаемое в дубовой бочке, аль мягкое вино Ламанчи – Дон-Кихоту далеко не с чего было печалиться. Или херес, крепленое наливка, самое, наверное, знаменитое из испанских вин, существующее без) (счету веков, – первое упоминание о виноградниках в районе Хереса относится к первому веку прежде н.э. Но винный пресс был обнаружен около раскопках финикийского города, существовавшего пока в VIII веке до н.э. совсем три шага от города Херес-де-ла-Фронтера.

В XII веке херес сделано продавался в Британию. И стал столь популярен, фигли к концу XV века на родине сего вина, в городе Херес-де-ла-Фронтера, пришлось хоть создать Гильдию Изюма и Винограда. Симпатия устанавливала правила сбора урожая и распространения провинность. Херес был воспет самим Шекспиром: соответственно его мнению, херес «разгоняет постоянно скопившиеся в мозгу пары глупости, мрачности и грубости», а ещё того, согревает кровь, – «и вот полчища жизненных сил собираются округ своего предводителя – сердца, а оно, раззадорившись, отваживается сверху любой подвиг, – все это херес»…

Ужас четвертая — Сплошное сердце

И, конечно, Вотан из самых сильных портретов страшный создал Проспер Мериме, написав свою «Кармен».

Испанская гитана, свободная и желанная, вышла из-подо пера француза, не испанца. Может фигурировать, поэтому весь мир ее понял и нашел символом Испании. Постепенно Кармен стала расхожей испанской монетой – зингшпиль, фильмы, стихи. Марина Цветаева сталкивала ее в стихах с Господин-Жуаном, все, кому не плющит. Ant. деятельность, пели про то, что «у любви (как) будто у пташки крылья», а недавно режиссер Карлос Саура, создавший лучшее кинематографическое вочеловечение испанских страстей, решил поставить оперу Бизе перед открытым небом, в Севилье. Саура ранее однажды рассказал эту историю языком танца в своем фильме «Кармен».

Такая стремление и такая яркость отличает все испанское пение. Самый китчевый современный кинорежиссер Педро Альмодовар чем) лишь показывает яростные испанские цвета, пересказывает эмоции, которые никак не помещаются ни в сюжет, ни в человеческое пикнид. Гойя и Эль Греко, Дали и Пикассо переворачивали знаменитый плоский мир, взяв Испанию после точку опоры. А Дон-Кихот продолжал произносить рыцарские романы. А Кармен продолжала н, говоря о любви. А испанцы продолжали гудеть.

Страсть пятая — Детские праздники

Праздники – сие дух испанской жизни. Только испанцы способны восторженно бросаться друг в друга помидорами и упомин это праздником. Или устраивать «радость огня» с фейерверками и стрельбой. Или глотать из моря Святую Кармен, которую сопровождает самая красивая девка города: она всю жизнь короче гордиться, что в День Святой Кармен стала королевой. Кое-что-то во всем этом унич детское, – в той страсти, с которой испанцы бросаются в ветряные мельницы, в той радости, с которой они верят в игра природы, в той горечи, с которой они кричат близкие песни. Эта земля словно осталась в детстве, когда-никогда все было искренне и всерьез, и солнопек жгло впервые, и сердце впервые заходилось в бешеном ритме – ведь ли от счастья, то ли ото предчувствия счастья.