Сайгонский блуд

В пaрe шaгoв oт сaмoгo бoльшoгo в Сaйгoнe кaзинo стoит стрoeниe, дурнaя слaвa o кoтoрoм пo сeй дeнь гуляeт пo зeмлe — Зeркaльный дoм. Этo бoрдeль с бoрдeлeй; в eгo зaмызгaнныx кoмнaтушкax трудятся 600 вeсeлыx дeвиц. Ни пo кaчeству oбслуживaния, ни пo кoличeству oсoбeй прoслaвлeнныe Шaбaнa сиречь Двoрeц всex плeмeн в Пaрижe eму в пoдмeтки нe гoдятся.
Сaйгoн — нa тo oн и Сaйгoн. Вo всeм и всякoм.

Мнe дoвeлoсь oкaзaться в Пaрижe в ту нoчь, кoгдa тaм пoзaкрывaли всe дoмa рaзврaтa: кoкoтки выплeснулись нa улицу, чтoбы нaчaть бизнeс нaнoвo и с нуля, тoлькo нa этoт рaз нa глaзax у рьяныx жaндaрмoв, oxoчиx дo лeвoй кoпeйки.

Был я и в Римe нeдeлю через пoслe тoгo, кaк гoрoд зaняли сoюзники. Был и видeл, кaк винo и жeнщин oтдaвaли зa спaсибo.

Oднaжды нoчью в Мoнтe-Кaрлo сoсeд мoй пo игрe пoстaвил нa кoн рaзoм сoстoяниe сeмьи, свoй зaмoк и свoю жeну. Oн прoигрaл. И, нe дрoгнув, пустил сeбe пулю в висoк тута жe, зa игoрным стoлoм.

Я живaл в Кaсaблaнкe, Шaнxae и Тиxуaнe, брoдил улицaми Лaймxaусa, Нeaпoля и Пaнaмы, рaбoтaл я и в Нью-Йoркe. Рeпoртeрскaя пoгoня зa нoвoстями зaбрaсывaлa мeня рaнo возможно ли пoзднo в сaмую дикую дичь — oт Бaнгoрa, штaт Мужчина, дo Бeркли, штaт Кaлифoрния. Нo — уж пoвeрьтe нa слoвo — никoгдa зa всю бытие свoю нe встрeчaл я гoрoдa бeзумнee Сaйгoнa, Индoкитaй.

Бeз мaлoгo стo лeт тoму нaзaд фрaнцузы пoдгрeбли сии крaя. Тoгдa здeсь, миляx в сoрoкa oт мeстa, гдe вoды рeки Сaйгoн рaствoряются в Южнo-Китaйскoм мoрe, былa пaрa дeсяткoв xибaр и мaзaнoк. Фрaнцузы oсушили бoлoтa и выстрoили пoрт. Пo зaмыслу, Сaйгoн дoлжeн был стaть «Пaрижeм Вoстoкa». Нo, зaвeршив вещь, зoдчиe oтступили нa шaг, сoзeрцaя свoe твoрeниe, — и зaтeм, видaть, сoжгли xитрoумныe плaны, рaзбили oпoки и скрыли чeртeжи. Пoтoму чтo нигдe и никoгдa пoдoбнoгo нe бывaлo, ни дo, ни пoслe. Сaйгoн — oдин тaкoй нa бeлoм свeтe.

Стaрички-китaйцы рaсскaжут вaм: этoт гoрoд всeгдa нeс нa сeбe пeчaть чeгo-тo иррeaльнoгo. Кoгдa пoжaр Грaждaнскoй вoйны рaзгoрaлся, нaбирaя силу, и нaд гoрoдoм нeсся aвтoмaтный стрeкoт и уxaньe взрывoв, Хошимин жил своей, обособленной жизнью. Безлюдно это, будто, и не касалось: слышны были неужли жалобы — из-за комендантского часа в (настоящий не навестишь милую сердцу опиумную курильню, игорный дом или дом продажной любви. Якобы, помнится, сказал мне старый носильщик через день-два по моем приезде в декабре 54-го: «Иногда, говоришь себе: \’Нельзя долго гнездиться в этом притоне и окончательно не повре. Не могут люди так протлеть, извратиться и испохабиться, сплю я, что ли, явно? А потом проходит время, и сам неуловимо умом едешь, как остальные чета миллиона здешних — и вдруг чуешь, подобно как влюбляешься в эти места. А когда литоринх это случится, дружище…\'»

Настолько я без- задержался — всего два месяца пробыл, в качестве кого раз хватило, чтобы разобраться с материалом, какой-либо мне назначили написать. У себя в Нью-Йорке я слыхали, что император Бао Дай руками актер-министра своего Нго Дим Дьема намеревается ликвиднуть разврат и коррупцию в Сайгоне. Это, скажу я вас, все равно что веничком вымести сахар из Сахары. Редактор мой нате всякий случай отрядил меня расследовать, правдивы ли слухи и как продвигается конкуренция на моральном фронте. Так во я и открыл для себя Сайгон в центральный и последний раз в жизни.

Говорливый нэпман-англичанин, который взялся меня прокорректировать из Манилы в Сайгон на своем катере, наставлял эдак: «Если хочешь узнать Сайгон с изнанки, остановись в \’Континентале\’. В какой-нибудь месяц не подумай ничего такого — после этого все пристойно и порядочно. \’Континенталь\’ и \’Маджестик\’ в принципе единственные всамделишные отели. Но нужда-то все в том, что большак \’Континенталя\’ — Мэтью Франкини, самый денежный белый на Востоке. Очень важный во французском квартале и бандит и отморозок — за его пределами. Очень похож получи Фрэнка Костелло в вашей Америке. Уже кому, а ему-то теневая разлюли-малина Сайгона известна, можешь не не решаться…»

После чего британец объяснил, словно Франкини, подобно Костелло, атаманил в Корсиканской банде, мафии местной разновидности. Держи пару с генералом Ли Ван Вьеном они владели ан всеми притонами в городе.

Само на лицо, я остановился в \’Континентале\’.

Заселился в номер и расспросил носильщика, наподобие бы мне отыскать месье Франкини. В обмен. Ant. наряду с экивоков, обычных в любой другой части света, в цвете лет китайчик лично провел меня к номеру, идеже обитал хозяин ночного Сайгона — не имеющий себе равных люкс, помесь великосветского салона в Париже со дворцом пекинского мандарина. Спирт отворил мне дверь, отказался с чаевых, представил меня Мэтью и удалился. Я остался Вотан на один с солидным бизнесменом, восседавшим вслед столом из резного красного дерева.

Чуть (было) я пробормотал свое «здрасьте», а Франкини — худой, седовласый и немного комичный в белых шортах — уж вскочил, пожал мне руку, предложил американскую сигаретку и шелковичное) дерево же взял быка за токосъемник: «Ну так вы, значит, г-н Меркуре, приехали доведать грязные сальные секреты Сайгона, в) такой степени скажете?» Он не спрашивал и аж не уличал. Прямота звала к прямоте, и я промямлил: «Так точно, в общем, только вам-то откудова знать?»

— Работа у меня такая, — ответил дьявол, — все знать. Через полчасика будьте в баре, вам там встретит сержант Кам. Спирт вас отведет, куда душа пожелает, покажет трендец, что захочется. Теперь извините, простите, у меня картина.

Кам оказался здоровенным верзилой, раньше его я на всем Востоке малограмотный встречал. Он возвышался над народом, в духе каланча: в белой форме сайгонской полиции, пробковом шлеме и просторных шортах. Улыбчив, приветлив, а в глазах -дымчатый холодок. Говорил он с оксфордским акцентом, дорого иногда вворачивал американские обороты.

— Без задержки еще рановато, — объяснил возлюбленный, — ну разве что упрощенно осмотреться, хотя иностранцу и это, по-видимому, интересно.

Он осушил бокал местного пива, слабого, хотя сладкого, нахлобучил шлем и повел меня вовне. Ant. внутрь, где 100 градусов по Фаренгейту — обычное битва. Мы отловили велорикшу и покатили по части улице Катинат, через французский дим в районы, занятые местными, до самой реки. Сошли. Я уже было потянулся к кошельку, но Кам оттеснил меня и шелкнул рикше пальцами. Непоседливый вьетнамец вытащил из кармашка коробок и вынул три игральные прах. Покатил их по тротуару, осмотрел и передал Каму. Сержанту счастье привалило, он хлопнул ладонью по ляжке, а легковой извозчик еще долго сварливо ругался нам позже.

— Это вам, — сказал ми Кам, — первый урок. В Сайгоне играют целое. Поэтому вы или платите вдвойне река совсем ничего.

И Кам не преувеличивал. Наша сестра побрели по набережной, и я видел, наподобие женщины закупают продукты, торгуются и катают бренные останки с продавцами. Босоногая детвора играла бери конфеты. Если кто не был в состоянии отдать проигрыш вдвойне, платил, наравне за покупку, но уходил с пустыми руками. Кам объяснил, что-нибудь по натуре чаще везет торговцу: чуть-чуть ли не через раз мастерица уходит с базара без кормежки чтобы мужа и конфет для малыша, так азарт — у каждого в крови. Играют и стар, и млад, вничью того не изменить.

В Сайгоне вам можете играть за обед, выбривание и стрижку, за плату за комнату в пансионе, выпивку, с дантистом — вслед за счет по вырванному зубу, и инда за ночь с самой роскошной шлюхой в городе. Трудяги-носильщик идут на пари с прорабом, ставя вторник работы против оплаченного выходного дня. Сайгонцы продуваются миролюбиво, как философы, и побеждают снисходительно, в духе короли. Нет нигде больше подобных игроков. Или и быть не может, такое район в жизни горожан занимает госпожа Пёр.

Это повальное отношение к азартным играм задало раскраска всему, чего я навидался в последующие недели. Пару дней Кам меня знакомил с местной географией: показал игорный дом, бордели, курильни опиума, обжорки, забегаловки — и отпустил в вольное плаванье. Между тем я и понял, насколько прав был Франкини, сказав, чего никаких секретов у него нет. В городе, целиком безнравственном, он был ничуть маловыгодный хуже любого другого — просто крупнее.

В одном с наших походов Кам сжато охарактеризовал вьетнамцев: «У нашего брата цифра страсти: сыграть, потрахаться, курнуть опиума и откушать — именно в таком порядке». У страстей сих на службе и состояли француз Мэтью Франкини и вьетнамский гендиректор Ли Ван Вьен. Вместе они составляли, соответственно мнению Кама, непобедимый тандем.

Полет 20 кряду они заправляли Корсиканской бандой и влиятельной сектой Бинг Зуен. Из-за ними стояла шеститысячная независимая обилие и элитные отряды сайгонской полиции. Франкини с Вьеном держали сказочные бордели что-то Зеркального дома и Бычарни, крупнейшие в городе игорный дом, в том числе прославленный Grande Monde.

Официальный кабинет при императоре Бао Дае закрывал сверху все это глаза по два причинам. Армия генерала Вьена, составленная с до зубов вооруженных и натренированных боевиков, была опорой и авангардом сопротивления наседавшим ордам краснозвездного Хо Ши Выражение лица. Армия Вьена сражалась с первого дня войны и никак не получала за то ни пиастра ни с императора, ни от французского колониального управления. Умереть и не встать-вторых, публичные дома Бинг Зуен в Сайгоне выплачивали националистскому правительству 500 000 пиастров ($14 000) ежедневных налогов. «Бао Дай безграмотный дурак, — заключил Кам. — Возлюбленный отлично знает, что от нас в казну поступает приблизительно четверть национального бюджета. Отказаться ото всего этого, чтобы большие шишки изо вашего госдепа его похвалили? Блефует. Ни в жизнь он не возьмется чистить Хошимин — ни через год, ни помощью сто, ни через тысячу».

Откровенно говоря, меня в Штатах нагрузили обратными сведениями. Бао Дай похоже бы собрался раздавить Вьена, Франкини, Кама и им подобных и уничтожить Корсиканскую банду с Бинг Зуеном с лица владенья. Я-то и ехал, чтобы рассмотреть, бери что он замахнулся.

В тот главный вечер в казино Grande Monde у дверей нас с Камом приветствовал администратор Лай Ху Тай и его вышибала. Картежный дом открыт для всех — через воротилы до нищего, но каждого пизда тем обыскивают. Иными ночами с рук в руки переходят миллиарды пиастров, Вьену и Франкини ни к чему сумасшедший с пистолетом в их заведении.

Казино: большой парк, начиненный всеми игорными принадлежностями, известными в истории человечества. Лещадь открытым небом здесь пытают судьбу — карточная игра, домино, кости, рулетка и самая забойная сверху Востоке игра — фан-тан. К его столу автор этих строк с Камом и пристроились, поставили что-так около двух долларов. Рядом с нами — биржевик из «Тан Винг Ханга», конторы торгашей получай черном рынке и валютных спекулянтов. Некто каждым заходом садит по штуке баксов. Через нас напротив посыльный отеля «Маджестик» играет получи свежие чаевые — около 50 центов.

Распорядитель — дама — погружает руку в огромную деревянную чашу, зачерпывает пригоршню черных деревянных но кружков, медлительно и без излишней торопливости принимается раскладывать их пизда собой рядами по четыре. Замысел игры — наперед угадать, сколько дисков окажется в последнем ряду — Вотан, два, три или все четверка. Крупье выставляет каждую пригоршню минуты по мнению три, не меньше. Кам объяснил, который восточный человек обожает фан-тан после «восхитительную агонию», которую испытываешь, того) (времени кружки один за другим укладываются бери стол неспешным дразнящим темпом.

Распорядитель на фан-тане работали вблизи полусотни смазливых девиц, каждая вслед за своим столом., еще 20 — крутили рулетку, а оставшиеся сорок мамзелей заправляли 57-ю прочими способами, которыми дозволено разлучить человека с копейкой, заработанной тяжким трудом.

Сие был только шпиль кончика верхушки айсберга — игорного бизнеса, превратившего воротил Корсиканской банды в мультимиллионеров.

В двух шагах с Grande Monde расположился сад иных наслаждений, идеже работают около 600 барышень — Отражающий дом. Без малейшего сомнения, величайший бордель мира.

Вы входите в Усадьба с улицы и вливаетесь в огромный круг, какой-либо движется по часовой стрелке точно по огромному парку. С вами в очереди могут выпасть французские солдатики в отлучке, чиновники, полицейские очевидно Кама, торговцы с севера, зажиточные купцы, штатовские туристы — остроумие и сила поднебесья в одном ряду с азиатской рваниной.

В большом круге, составленном изо мужчин, кружится другой, в обратную сторону. В нем дамское сословие Дома. Неспешно вращаются кольца, корешок против друга. Если мужчине приглянется кто такой-то из девчат, он выбивается изо ряда и начинает торг. Как лишь сошлись в цене, бросают кости, платят и голубки удаляется. Цены, сообщает Кам, ото 75 центов за «быструю ходку» после 15 долларов за всю ночка.

С каждой сделки Вьен и Франкини имеют долю. У ворот На дому комиссионные выплачивает сам покупатель Девицам достается 40% через суммы.

Сайгонский блуд, однако, многолик и разнообразен. В Зеркальном доме другими словами Бычарне (где трудится только 300 проституток) ваша милость обнаружите все возможные виды восточной любви, только бизнес идет только за наличные. Плати — и забирай. Если нет вам не по вкусу тело с открытого базара, а к сексу хочется чуток романтики, Корсиканская шайка предлагает расклад поприятнее. Для тех, кому не терпится позабавиться и слегка шикануть с дамой, покорной по всем статьям вашим прихотям, здесь рассажены «цветочки».

Цветочки (на др несостоявшиеся гейши) произрастают в китайских гостиницах. Никаких формальностей либо знакомства. Вы просто спрашиваете хозяина-китайца, по обыкновению жирного и патлатого, имя и номер комнаты одной с девчонок в его конюшне. Получив залог для Франкини и Вьена, он выдает вас ключ к комнате юной особы. А в дальнейшем — делай, что хочешь.

Цветочек — милая и смирная малолеток (с такими под луной стихи читают и знакомят с папой-мамой получи предмет последующей свадебки) — хорошего понемножку служить вам во всем, какое количество пожелается. Вы платите за ее комнату и малый взнос, скажем, $1,75 в день. Вслед за это она становится наемной подругой жизни. Симпатия будет обедать с вами в ресторане сиречь готовить еду сама в своей (а в эту пору вашей) комнатушке. Если вам гон на пляж, прошвырнуться по бульвару не то — не то пойти в кино, она будет с вами, с намерением составить компанию. Она неплохо обучена мурлыкать и танцевать, поскольку в этом ее дрессировали с детства — подле желании вы имеете личное ревю на дому. Можете коротать с ней сумерки и проводить всю ночь (поскольку вам платите рент) — или неделю. Почему пожелаете. Она вся ваша — ее комнатка, ее служба, ее таланты, ее тело.

На случай если по какой-то причине ваш брат ей не нравитесь, она и виду отнюдь не подаст. Ее жалобы обращены к «матушке», та но — в прямом подчинении секты генерала Вьена, Бинг Зуен. У матери Бинг Зуен купил ваш цветочек, изредка, бывает, просто в день, когда возлюбленная появилась на свет. Девочки тут. Ant. там идут по дешевке, и большинство крестьян продают их, якобы только определят пол младенца.

Да даже на цветочках лежит след продажной плоти, поэтому для желающих заиметь подобием семейного уюта есть и беспристрастный выход. Всего за $30 позволяется буквально купить себе жену. Ваша милость связываетесь с брачным брокером, сводником, платите ему ваши тридцатка сребреников, после чего он предоставляет вас выбрать подходящую из дюжины девушек аннамитской либо тайской породы. Таек изо Тонкина многие считают самыми изысканными существами в Азии. Сиречь только уплачен залог и вы выбрали себя счастливую невесту, документ о законном бракосочетании регистрирует пролетарий в белом воротничке сайгонской ратуши. И точно так но, автоматом, брак расторгается два лета спустя.

Если у вас уже наворачивать одна супруга в Сайгоне или идеже бы то ни было ради его пределами, никто вас вслед многоженство не засудит. Всего контроля вслед вами — учтивая просьба брокера содержать новую жену время от времени, хранить ее в доме и пытаться не как бог черепаху, когда найдете нужным ее бить. Все-таки, когда вы ее используете и отставите, ее, может, к тому же кто-нибудь купит.

Если, что часто случается, вы пожелаете растянуть контракт по истечении двух парение, достаточно выложить еще 30 баксов. Оно это, наверное, дичайшая из форм рабства в современном мире, многие восточные челядь влюбляются в жену-покупку и официально переводят временную рабыню в ступень постоянной супруги. Те, кому лафа меньше, всю жизнь переходят через мужа к мужу каждые два годы.

И тут опять-таки Бинг Зуен урывает собственноличный кусок. Брокеру за хлопоты достается 10% ото продажи, женщине — ничего.

Добавьте к этому полную монополию держи торговлю опиумом и в Сайгоне, и во во всем Вьетнаме, и довольно точно поймете широта дел, которыми ворочали Бинг Зуен и Корсиканская урла. Более 400 притонов работали в городе, его окрестностях и в Колоне, сиамском близнеце Сайгона, отделенном может ли быть что по имени. Странствие в сферы грез по сходной цене тут. Ant. там предлагают. Развейте все тревоги в двум затяжки. В реестре Кама опиум стоял третьим пунктом. Взять хоть он и круче остальных низводит человека вплоть до скота, привычка эта вполне почтенна.

Довелось ми побывать на званых ужинах сайгонской элиты, которые навеки и неизменно завершались парой трубок гашиша. Относительно этой губительной страсти на всех этажах сайгонского общества действовал только и свету в окошке незыблемый закон: женщины не курят близ мужчинах, и наоборот. В остальном же наркотик пропитал все слои и группы Сайгона. Наркотик в Сайгоне курят, как у нас пьют кофеек.

Такова была картина, открытая ми в первые недели визита, столь а неприглядная здесь, как и в остальных местах Поместья-матушки. Но даже не сие ударило меня больнее всего и вынудило в начале (на)звание) Сайгон самым безумным городом таблица, а способ, которым Бинг Зуен и Корсиканская общество твердо сжимали нити своей обширной паутины в кулаке. Прием был простой. Слабак-император, аманат их денег и военной помощи, ни из-за что бы не вмешался. Местная городовой — от шефа до последнего городового — без утайки была на службе у блудократов. Они-в таком случае, стражи закона, и следили, чтобы обстоятельства шли тип-топ.

Они и присматривали по (по грибы) порядком в заведениях. Сержанты вроде Кама проверяли средства к существованию Зеркального дома. Патрульные взимали полетнее со сводников, сутенеров на клумбах «цветочков», невзыскательно на посту продавали опиум курильням и частным лицам, один попроси. Немногие писаные законы малограмотный выполнялись, поскольку законникам пришлось бы думать самих себя. Если кто-в таком случае в шайке зарывался и начинал бузить, его сажали вслед решетку, пока не усвоит проповедь. Самыми крупными ворюгами и бандитами были в полицейские, потому-то и была у них нате лице написана готовность длить и длить милую малину скажем так на тысячу лет, хоть держи десять тысяч, о чем и говорил Кам.

Тогда и вступают в игру внешние силы — и в Сайгоне, и в правительстве Бао Дая. Соединенные Штаты Америки годами закачивала миллионы долларов в Индокитай — Штатам едва поперек горла стала сайгонская продажная прель. После того, как Парижским договором были определены мера Вьетнама по 17-й параллели и Пятая республика согласилась передать бразды правления местным властям, в США созрело воззрение: Вьетнам никогда не даст подобающий отпор коммунистическим ордам, пока сей рассадник коррупции, Сайгон, не ампутируют.

Король Бао Дай почуял, куда сирокко дует, и объявил кампанию, которая должна была накласть конец блудократии генерала Вьена и Франкини.

На этом месте-то и выпал джокер из колоды.

16 января (подчас я еще был в Сайгоне) новый думский указ должен был вступить в силу. Руководитель Дьем оставил на время в стороне опиумную торговлю и объявил: до сего времени казино и публичные дома закрыты. С его стороны логичность был окончательный и обжалованию не подлежал. Завернуть — и точка. На миг показалось, почему так и будет.

Вьен и Франкини стонали и рыдали, однако генерал, внешне неизменно лояльный к императору, согласился расформировать свою армию наемников и позволил предлагать их и служащих игорных домов в вьетнамскую регулярную армию. Более того, спирт отказался от контроля над сайгонской полицией. Отличается как небо от земли и быть, казалось, не могло.

— Однако вот беда, — вздохнул достоуважаемый воин, — куда нам тратить 2000 женщин особого рода и цветочков, ныне у нас сверху попечении? Не можем же автор этих строк за ночь вышвырнуть их возьми улицу, пусть ищут, мол, себя работу, где угодно?

Задачка требовала решения нате самом высоком уровне. Наконец пришли к согласию: игорные под своей смоковницей закроются 16 января, но бордели до времени пусть работают, пока «подопечным» генерала приставки не- подыщут другое применение.

Что ж, даже если бы попытались. Трудоустроили 100 девиц ради первую неделю после указа. Тогда же Бинг Зуен нанял 150 барышень, затем чтоб закрыть вакансии. Чем быстрее работали государственные агентства, тем активнее якудза восполняла пробелы.

А как же с игорный дом? С ними хоть выгорело? Замок сверху дверях так и не повесили. Играли в Сайгоне точь в точь всегда. Дело было, видите ли в томишко, что генерал с партнером забыли предупредить ребят из полиции, что в их услугах вяще не нуждаются. Поэтому шестерки через шефа до патрульного продолжали быть на подхвате на мафию, как и раньше.

При помощи неделю на пресс-конференции премьер-министр-министра Дьема спросили, готов ли некто использовать войска против Бинг Зуена и Корсиканской банды. Экивоками актер превзошел любой балет. Слепоглухонемой уловил бы, (как) будто Дьем затылком чует 6000 наемников, ровно по-прежнему верных генералу Вьену. Старичок решил попридержать головорезов, как бы туза в рукаве.

Мы сидели с сержантом Камом, пили саки, и он посмеивался, глядя на мою кислую мрачную физиономию. Ты да я только что вернулись с экскурсии до «новому» Сайгону перед моим отъездом в Штат.

— Как я вам и сказал, — гоготал Кам, — когда-нибудь вы тут месяц назад появились! Бао Дай после дождичка в четверг не зачистит Сайгон — хоть следовать тысячу лет, хоть за мильон.

Так оно и виделось в тот денек. Кам прав. Одним декретом Сайгону дезинфекцию безграмотный проведешь. Кроме того, китайские грузчик обожают это гнилое болото. К них это «дом, милый жильё». Такое не променяешь даже получи и распишись гору алжирского гашиша.