Павильон разбуженных камней и другие чудеса.

В Пeкинe мeня oбидeли. Нe тaк чтoбы сильнo, нo я всe жe еле пoгoрeвaл, кoгдa высчитaл, скoлькo пaчeк прeкрaснoгo зeлeнoгo чaя мoжнo былo бы взять нa 100 юaнeй и кaк дoлгo нaслaждaлся бы я в Мoсквe живитeльным нaпиткoм. Нe вышлo. Винoй тoму был тoргoвeц в мaгaзинe, дaвший ничeгo нe пoдoзрeвaвшeму инoстрaнцу в кaчeствe сдaчи фaльшивую бaнкнoту.

Нa бaнкнoтe крaсoвaлся Мao Цзэдун. Кoгдa я прoтянул ee в другoм мaгaзинe зa приглянувшиeся чaсы с тeм жe сaмым Мao нa цифeрблaтe, привeтствeннo мaшущим рукoй, тo прoдaвeц дaжe нe взял мoи дeньги в рычаги. «Фaльшивыe», — изрeк oн. Удивилo нe стoлькo нeпoчтитeльнoe oтнoшeниe кo мнe, скoлькo к Вeликoму кoрмчeму. Тeм нe мeнee имeннo бaнкнoты с изoбрaжeниeм Мao, кaк выяснилoсь, фaльшивoмoнeтчики в Китae бoльшe всeгo любят пoддeлывaть. Oб этoм знaют всe житeли Пoднeбeснoй. Тeпeрь выпускaются нoвыe стoюaнeвыe дeньги, нa кoтoрыx вмeстo «скoмпрoмeтирoвaннoгo» Кoрмчeгo пoмeщeны пoртрeты eгo сoрaтникoв — пeрвoгo прeмьeрa Чжoу Эньлaя, пeрвoгo прeдсeдaтeля КНР Лю Шaoци, пeрвoгo глaвнoкoмaндующeгo Нaрoднo-oсвoбoдитeльнoй aрмии мaршaлa Чжу Дэ. Oни oкaзaлись бoлee нaдeжными xрaнитeлями дoстoинствa китaйскoгo казначейского билета.

Ныне вы можете понять, почему я малограмотный без облегчения покидал Пекин, направляясь получи юг, к теплу, подальше от столичных обманщиков, по (по грибы) новыми впечатлениями. Ожидания с лихвой оправдались, делать за скольких и предсказывали принимавшие нашу группу журналистов сотрудники агентства новостей Синьхуа.

…»В сих городках живут самые красивые бабье сословие Китая», — разъяснила экскурсовод, и не велено было понять, то ли таков туристический слоган, призванный привлечь в эти края покрупнее денежных посетителей, то ли гид посчитала нужным приманчивой выдумкой усилить наш интерес. Но на самом деле в дополнительном адреналине маловыгодный нуждается никто из тех, кто именно попадает в «города на воде» в нижней дельте великой Янцзы. Сие как раз такие места, которые после могут возвращаться во сне, а выше некоторое время перестаешь верить, в чем дело? сам видел неправдоподобную красоту беззвучно текущих вод в каналах с перекинутыми от них каменными мостами, подступившие к самому берегу невысокие под своей смоковницей, что стоят там с назапамятных времен. Градской ландшафт изрезан многочисленными каналами, с которыми связана все жизнь местных китайцев: они ловят рыбу у своего порога, после этого же стирают белье, передвигаются возьми лодках, а теперь еще и обслуживают толпы туристов, приезжающих налюбоваться азиатскими венециями. Снимок на мнемозина лучше всего сделать рядом с лодочником возьми фоне моста (или даже в самой лодке — шиуани, местной разновидности венецианской гондолы), и неважный (=маловажный) сомневайтесь, что каждый мост во что бы то ни стало фигурирует в какой-нибудь легенде тысячелетней давности.

Самым прелестным с этих городков считается Чжоучжуань в 30 километрах к югу через Шанхая. Первые жители обосновались вслед за этим шесть тысячелетий назад, а свое сегодняшнее имя город получил «недавно» — в первом тысячелетии. Эка: я трогал рукой каменную кладку у себя, что стоит уже больше десяти веков, и в нем вдоль-прежнему живут люди. И снова поразился тому, в какую немыслимую глубина прошлого уходит китайская цивилизация.

Чу, что поток туристов сюда, особенно с США, усилился в последние полтора красненькая лет благодаря уроженцу этих мест американскому художнику Чень Ифэю. Все как один этой новейшей легенде, Чень позже многих лет разлуки побывал в Чжоучжуани и вдогонку написал картину «Воспоминание о родине». Вслед за этим изображен двойной мост над двумя соседними каналами.

Видимо, Чень знал смысл не только в живописи, но и в «пиаре»: спирт подарил полотно не кому-нибудь — американскому миллиардеру Хаммеру, какой-нибудь уж точно на этом деле собаку съел. Хаммер (во благовременьи сказать, друг Ленина и всех последующих советских вождей вплоть поперед Брежнева) подарил в 1985 году картину Дэн Сяопину. В соответствии с нормой, китайская печать оповестила весь шар земной о даре, обеспечив оглушительную рекламу и Хаммеру, и Ченю, и Чжоучжуани.

В этом а городе я получил более ясное мысль и том, что же такое «китайские церемонии» и (то) есть в них отражается китайский менталитет.

…Следовать обедом нам дали свиную ножку, которая присутствует держи вывесках чуть ли не всех местных точек общепита. В действительности, есть старая легенда, подвигнувшая местных рестораторов отказаться нехитрому блюду — свиной ножке — решительное предпочитание. Герой легенды — местный богач, оставивший о себя память в веках благодаря своему хитроумию и сообразительности.

Автор этих строк с огромным почтением осматривали дом, в котором, до преданию, жил наш герой. Практически, ему пришлось столкнуться с, казалось бы, неразрешимой задачей, другой раз он узнал, что вождь вспыхнувшего мятежа, ставший со временем императором и основателем династии Минь, жаждет его смерти. В странах, больше утонченных, властители из века в долго справлялись с такими проблемами без затей — захватывали врага безусловно и рубили ему голову. В Китае сие выглядело бы упрощенно, можно хватить, вульгарно. Как избежать неизбежного? Богач пригласил к себя в гости вождя повстанцев, зная, почто за каждым непродуманным жестом, каждым неудачным движением может явиться результатом роковой конец. Как это было общепринято, на угощение приготовили свинину. Же загвоздка была в том, что в имени гостя присутствовал каракуля, обозначающий свинью. Чтоб не возникло дурных ассоциаций, дальнозоркий хозяин взял себе новое прозвание, в котором тоже один из иероглифов был «свиным».

Да это еще не конец истории, а чуть начало церемониального танца со смертью. После столом пришла пора резать ножом свиную ножку. Проживатель зорко следил за хозяином: возьмет ли оный нож в руки, что можно оценить, как зловещий намек — вот скажем и тебя зарежу, когда представится событие. Но хозяин нашел выход: некто вынул из мяса кость и стал ею нарезать парная на куски. Видно, будущий повелитель был тонким ценителем «китайских церемоний» — возлюбленный сохранил жизнь тому, кто проявил столько изобретательности. Небезынтересно, что по прошествии веков неустаревший китаец, так же как и коренной в династии Минь, восхищается глубоко продуманной и успешно реализованной стратегией выживания в паутине интриг и угроз.

Аж при приведении в исполнение смертного приговора церемонии отводилось неблизко не последнее место. Например, в древнем Китае был известный вид казни, именуемый «тысячью смертей»: приговоренному отрезали помаленьку от тела кусочки. Никто, пора думать, не доживал до последнего удара меча и, из чего явствует быть, до завершения «церемонии», же ведь ритуал был продуман предварительно конца! Конечно, сейчас все упрощено и регламент не так сложны, а иные и забыты. Чисто, скажем, знаменитая церемонии приготовления и подачи чая, как бы мне объяснили, мало кем в Китае нонче соблюдается. Говорят, она больше в поддай в Японии, которая с удовольствием заимствовала чайное ритуальное роскошество у своего соседа.

…В Тонли, другом городе в воде (семь кварталов, разделенных 15-ю каналами), в свой черед можно услышать чудные легенды, подкрепленные коренным образом материальными свидетельствами, пережившими века. Туристы напирают для охраняющие экспонаты ограждения и слепят фотовспышками, с намерением запечатлеть в памяти и на снимках деревянную шлямка в доме с шестивековой историей. Именно шлямка по имени «тысяча работников» прославила ее владельца. Ее делали тысяча мастеров, и у них на века хватало работы: ведь надо было приготовить тысячу фигур наиболее известных в истории Китая высокопоставленных чиновников — каждого со своим выражением лица. Очень может быть, и ночью хозяин хотел ощущать нахождение своих кумиров, вдохновлявших его держи тернистом пути к вершинам чиновничьей карьеры.

По (что, кто побывал в Китае, знает, как его древняя история сохранила имена никак не только императоров, великих писателей и философов, да и многих чиновников, преодолевших козни врагов тонкими маневрами, аль разбившими сад невиданной красоты, неужто построившими дом, который не прямо-таки богат и красив, но и олицетворяет внешне некий замысел, поразивший современников.

В Тонли проглатывать дом с окружающим его садом, какой охотно показывают заезжим любознательным иностранцам, для того чтобы те оценили и тяготы чиновничьей жизни, и неистощимую выдумка обитателей верхних ступеней иерархической лестницы. Царек этого дома впал в немилость в Пекине и был отстранен с высокой должности. Возвратившись на родину, некто разбил красивый парк, которому присвоил меланхолическое наименование: «Размышляя после отставки». Этот склад и сейчас так называют. Чиновник построил жилище, выполнявший дополнительную миссию: вводил в самообольщение завистников. Цель была достигнута изменением обычной планировки. Во вкусе правило, в доме знатного китайца со временем приемного холла следует анфилада комнат, демонстрирующих (из)обилие хозяина. Здесь же первый предбанник упирается в глухую стену, навевая посетителю грустную течение: как же тесно и бедно живет обойдённый отставник. На самом деле анфилада комнат уходит в правую сторону от холла, а все здание туманно взгляду извне, так как теряется в полнозвучный зелени парка. Китайцы оценили выдумку и чисто уже несколько веков помнят кличка ее автора.

Тонли, кстати, прославился в китайской истории тем, будто дал стране невероятно много умных чиновников. Что засвидетельствовано в исторической хронике города, изо него вышли один «цзуаньшиань» (сим титулом награждался в эпоху миньской династии, в Х1V-XV11 века, сокрушитель высших императорских экзаменов — единственный в стране!), 42 «цзиньши» (успешно прошедших высшие императорские экзамены) и 92 «цзирена» (преуспевших возьми императорских экзаменах провинциального уровня). По мнению традиции, умный чиновник в Китае — сие не только сведущий в своем деле прислуги), но и тонкий ценитель красоты, осведомленный философии, поэзии, искусства. Одним одним словом, человек, который, как сказано у древнего писателя-остроумца Ли Шаньиня, «маловыгодный убьет красоту, бросив сушить штаники на клумбу», и «не станет вопить) благим матом «Едет начальник!», когда штат(ы) любуются цветами». Может быть, в какой-нибудь месяц еще в Японии чиновник способен охарактеризовать беседку в своем саду «В тени бегущих облаков» другими словами «Дождевые капли на рассвете», неужто «Павильон разбуженных камней». И, наверно, как только в старом Китае высокопоставленный чиновник, для того чтоб спасти человека, засядет за поэму. Неведомо зачем поступил известный государственный деятель и вдоль совместительству поэт Сыма Сянжу (дальнейший век до нашей эры). Соответственно преданию, он написал поэму «Инде, где длинны ворота» по просьбе покинутой жены императора У-ди. Хан был потрясен описанием глубого горя, переживаемого женой, и еще раз приблизил ее к себе.

Многие чиновники и политики писали поэзия. Говорят, что очень неплохим стихотворцем был Мао, упражнялся в искусстве треп Дэн, не чужд поэтических творческих мук Цзян Цзэминь. Опять-таки, все эти люди принадлежат к старшему поколению, родившемуся до самого революции. Воспитанное в социалистическую эпоху бюрократия теряет вкус к поэзии и искусству. Истина, они остаются неплохими ценителями, хотя сами не пишут стихов и безвыгодный рисуют картины, не стремятся к совершенству в каллиграфии.

В Тонли мало-: неграмотный устоял перед искушением и купил у девушки-художницы три флакона с росписью получай стекле, причем картина написана кисточкой получай внутренней поверхности. Она продемонстрировала, ни дать ни взять это делается, осторожно, но без (оглядки тушью выведя имя рядом с картиной. Китайцы поначалу пользовались такими флаконами, чтобы сберегать в них нюхательный табак, может водиться, опиум. Со временем сформировался различный вид художественного творчества, когда в стекле стали изображать сцены с хорошо известных древних любовных романов. В настоящее время эти флаконы стоят у меня нате полке, и я понимаю, когда беру их в рычаги, что у той художницы в «городе для воде» купил возможность в любую погодите прикасаться к прекрасному миру, бесконечно далекому и бешено загадочному. И размышлять о том, как-ведь совместится с созерцательной душой китайца западный рассудочность, вторгающийся вместе с современными технологиями и масскультурой. Который придумает изощренный китайский ум, затем чтоб сохранить свою покоряющую самобытность и притереться к иному темпу и иному восприятию жизни, которые диктуются временем?